Разграбленный город

Вдыхая горький, сухой аромат бархатцев, Гарриет глянула в окно, за которым простирался сад, засыпанный галькой и заставленный каменными статуями. Там росло несколько старых деревьев, которые возвышались над окружающими зданиями и сгибались под собственным весом, шелестя на ветру. По другую сторону сада располагались некогда знаменитые отдельные залы ресторана. Их окна сияли; в некоторых шторы были задернуты, словно там кто-то ужинал, в других – подвязаны тяжелыми шнурами, так что можно было разглядеть позолоту, белые стены и люстры, в которых не хватало подвесок и не горели лампочки. В ближайшем окне Гарриет увидела накрытый на двоих столик и атласный диван – бледно-зеленый и, очевидно, очень грязный. Эти залы ничуть не переменились за последние полвека, и поговаривали, что всё это время там не убирались. Гарриет тронуло это зрелище: несмотря на то что всё вокруг рушилось, эта потрепанная роскошь продолжала влачить свое жалкое существование.

Заметив, что она их не слушает, Гай сказал:

– Гарриет не придает особого значения всему преходящему.

Гарриет рассмеялась:

– Надо только подождать, и всё это уйдет в прошлое.

– Главное – самому не уйти в прошлое, – заметил Дэвид с мрачной улыбкой.

Еда запаздывала. Им подали суп. Минуло добрых двадцать минут, прежде чем официант принес ножи и вилки, а затем наконец пришел черед friptură.

– В свое время в этом ресторане подавали лучшие стейки в Европе, – сообщил Дэвид.

– А что мы едим сегодня, интересно? – спросил Гай.

Дэвид фыркнул.

– Очевидно, какой-то извозчик лишился лошади.

Мужчины вспоминали прошлую весну и начало лета, когда они часто сидели в саду «Полишинеля» и рассуждали о грядущей войне. Посетители прибывали до самой полуночи и засиживались, пока небо за деревьями не начинало белеть. Музыканты играли до самого последнего посетителя – сентиментальные, простенькие мотивы; но, делая уступку позднему часу, они играли всё тише, порой замолкая на середине фразы и начиная новую мелодию, или в ожидании награды просто брали случайные ноты, символизировавшие музыку.

– Сколько им дать? – спросил Гай и вытащил купюру в тысячу леев.

Гарриет и Дэвид были поражены такой расточительностью, но Гай отдал деньги музыкантам.

– За прошлые радости, – сказал он.

Когда они дошли до дома Принглов, было чуть больше одиннадцати вечера. Дэвид согласился зайти на последний стаканчик. Вестибюль был погружен во тьму. Швейцара уже давно забрали в армию, и замены ему так и не нашли. Лифт не работал.

Гарриет почудилось нечто странное в атмосфере дома. Возможно, дело было в тишине. Румыны засиживались допоздна; обычно из квартир до утра доносились голоса и музыка. Теперь в доме было тихо. Они поднимались по темным пролетам, сопровождаемые лишь звуками собственных шагов. На восьмом этаже они увидели падающий откуда-то луч света.

– Это свет из нашей квартиры, – сказала Гарриет. – Дверь открыта.

Они остановились и прислушались. Тишина была абсолютной. Через несколько мгновений Гай стал бесшумно подниматься по последнему лестничному пролету. Дэвид двинулся следом. Гарриет на минуту замерла: ее пугали тишина и вид распахнутой двери. Из квартиры не доносилось ни звука. Она осторожно поднялась на пару ступенек и заглянула в прихожую. Дверь в гостиную была приоткрыта. Везде горел свет.

Услышав ее шаги, Гай прошептал:

– Подожди.

Он толкнул дверь в гостиную; она распахнулась. В комнате не было никакого движения.

– Нет нужды спрашивать, что произошло, – сказал Дэвид.

– Здесь был обыск, – сказал Гай.

– Где Саша и Деспина?

– Видимо, где-то прячутся.

Они прошли по квартире, заваленной бумагами, книгами, одеждой и битым стеклом. Из ящиков всё вытряхнули, с постелей стянули белье, книги сбросили с полок, фотографии разбили, ковры сорвали с их мест. Это было не хаотичное нападение, а систематический поиск. Все поломки и беспорядок были преднамеренными. Что же они искали? Что-то, что можно было спрятать в ящике или под матрасом, то есть не Сашу. Но, возможно, именно Сашу они и нашли.

Во всяком случае, в квартире его не было. Его комната была в таком же состоянии, как и остальные.

Гай прошел в кухню. Дверь, ведущая к пожарной лестнице, была распахнута. Здесь ящики тоже опустошили, а чай, кофе и крупы высыпали на пол.

Гарриет заглянула в комнату Деспины. Там было пусто. Ее вещи исчезли.

Они вышли на пожарную лестницу. Во дворе-колодце, куда выходили окна всех кухонь, обычно было шумно даже по ночам, но сегодня все остальные двери были заперты. Нигде не горел свет. Казалось, что все кухни заброшены.

Гарриет поднялась на крышу. Все сараи для слуг были заперты. Гарриет открыла тот, где раньше жил Саша. Внутри было пусто.

– Саша! Деспина! – крикнула она. Никто не ответил.

Они вернулись в комнату Саши. Постельное белье лежало на полу. Гарриет подняла его, и на пол выпала гармошка. Она вручила ее Гаю – еще одно доказательство того, что Сашу увели силой. Под простынями лежал поддельный паспорт, разорванный пополам – очевидно, намеренно.

Вспоминая, как в детстве она переживала смерть домашних любимцев, Гарриет сказала:

– Его, конечно, убьют.