Разящий клинок

Пластунов и послали вперед. Казаки бодренько подскочили почти к самой околице, спешились, выискивая попрятавшихся по шалашам вражеских караульных. Да какой там, к черту, караул в этакую-то непогодь? Никто и не караулил. Попрятались. А шалашики-то были приметные…

Безмолвно, словно привидения, пластуны возникли из ночи, бесшумно и быстро перерезали караул. Доложили:

– Дорога свободна, господин полковник.

– Добро, – вытащив саблю, покивал Давыдов. – Амбар там какой-нибудь приглядели?

– Да на околице. Пилевня или старый овин…

– Славно. Ситников, Крючков! А ну-ка, братцы, сообразите там с огнем что-нибудь.

– Сделаем, ваш-бродь. Сладим!

– У кого порох не промок – заряжай ружья! Казаки слева, гусары – справа, за мной. Пехота – посередине. Вперед! С богом!

Шли молча. Зачавкала под ногами и копытами грязь. Потянуло дымком. В сполохах вспыхнувшей пилевни грозно сверкнули штыки.

– По шатрам… залпом… Пли!

Грянули ружья. Разорвали ночную тишь. Пылающая пилевня разогнала тьму.

– Фанфары! Барабаны! Еще раз – залп!

Вот тут и началось, тут и пошло, поехало! Обезумевшие французы выскакивали из теплых постелей в одном исподнем, прямо на русские штыки! Ржали кони, грозно били барабаны, казаки кололи вражин пиками, гусары – разили саблями. Коленька Розонтов лихо зарубил двоих.

– Молодец, корнет! – размахивая саблею, одобрительно закричал румяный поручик Бекетов. – Вот это по-нашему, по-гусарски. Так их, супостатов. Так!

Враг был в панике. Никто не ждал партизан. А вот они явились! Охотники сами оказались добычей.

Повсюду слышались стоны и крики, кто-то из вражин пытался сопротивляться – да уже было поздно… После такого напора часть французов, живенько оседлав коней, бросилась прочь, многие же поднимали руки кверху – сдавались.

– Уходят, ваш-бродь! Уходят! – выскочив из темноты, выкрикнул-доложил Иван Ситников, казачий урядник. – Дозволь, ваш-бродь, преследовать!

– Господин полковник, а можно и мне? – размахивая окровавленной саблею, завопил Розонтов, корнет.

– Дозволяю, – искоса поглядывая на пленных, Денис Васильевич махнул рукой. – Не увлекайтесь только. Надо еще остальных супостатов сыскать.

Быстро допросив пленных, узнали: вторая часть отряда карателей расположилась невдалеке, в деревне Лосмино, верст десять по глинистой раскисшей дороге.

– К утру будем, – хмыкнул Денис. – Пленных покуда оставим здесь. Хорунжий! Выставьте охранение.

– Слушаюсь, господин полковник.

Всего пленных оказалось около четырех сотен солдат и два офицера, коих, приставив конвой, разместили на околице, у догорающей пилевни.

– Вернутся казаки с корнетом – пусть догоняют, – обернувшись, распорядился Давыдов.

Потом приосанился, пригладил бороду:

– Ну, что, братцы? Вперед! Уж добьем вражин, не оставлять же.

– Собакам – собачья смерть! – одобрительно галдели ратники. – Коль уж по нашу душу явились…

Снова зачавкала грязь. Светало. Однако дождь все никак не кончался, лил беспрестанно вот уже вторые сутки подряд. Впрочем, никто не роптал – привыкли. Да и согрелись в деле-то!

Отправившиеся преследовать беглецов казаки нагнали отряд где-то через полчаса.

– Ой, как мы их! – радостно хвастал Коленька. – И пиками сшибали, и пулями… Мало кому уйти удалось. Да никому не удалось бы. Так ведь приказ был – не увлекаться.

– Верно, – расхохотался Денис. – Это хорошо, корнет, что ты про приказ помнил. Некогда нынче нам – новый бой впереди ждет, новая схватка!

– Ой, славно! – корнет воинственно выпятил грудь. – Вот ведь славно-то. Уж порубаем гадов. Не извольте беспокоиться, господин полковник.

А дождь все шел, барабанил по лужам, и копыта коней скользили в дорожной грязи, чавкали, застревали, вырываясь из глинистого плена с громким болотным хлюпаньем. Несмотря на этакую непогодь, люди приободрились, еще не истратив радость недавно прошедшего боя. Впереди ратников ждал новый бой, новая схватка… такая же победоносная, как и та, что только что закончилась полным разгромом карателей. По крайней мере, все в это верили, надеялись, ждали…

Французы тоже ждали! Выстроились близ деревни на просторной стерне. Встали в три линии, выставили штыки. Висли, тянулись к матушке-земле трехцветные, обвисшие от дождя, знамена, свидетели былых славных побед. На флангах тускло поблескивали мокрые стволы пушек.

Внезапной атаки не получилось…

– Неужто кто-то их, гадов, предупредил? – с досадою молвил Бекетов.

– Ничего, поручик! – Денис Васильевич вытащил из ножен саблю. – Атакуем сейчас же! Слушай мою команду… Конница – вперед!

Едва завидев врагов, казаки и одетые в крестьянские зипуны с армяками гусары выстроились, понеслись всесокрушающей лавою! Дело нынче мог решить лишь напор, и напор неудержимый! Это знал командир, это понимал сейчас каждый, от хорунжих и штабс-ротмистров до рядовых.

Неслись. Бил в лица дождь. Сабли нетерпеливо дрожали в руках. Колыхались грозные казацкие пики. Навстречу конным партизанам грянули пушки. Нестройно – порох-то все же подмок. Потом рявкнул ружейный залп, тоже нестройный, дохленький, да и запоздалый, честно сказать.