Разлюбил – будешь наказан!

– Я знаю, в чем твоя проблема, – деловым тоном заявил Антон. – Сейчас я тебе продиктую…

– Диктуй! Диктатор! – Меня вдруг взбесила эта его оговорочка.

– Красавица моя! – это он дочке. Целует ее в щеку, прижимает к себе, сажает за стол в детский стульчик.

На меня даже не взглянули! Меня обнесли! Я – персонал. Официантка. Уборщица. Массажистка.

Зря я изгалялась с этим фрикасе – с таким же успехом он съел бы и собачий корм. Выбритый сегодня, стриженый, отглаженный, придраться не к чему – нехороший признак, значит, волнуется. Это попахивает аудиторской проверкой, ОБЭПом, клиентскими рекламациями или… Про «или» лучше не думать. Сегодня никакого «или» – я должна вернуть себе престол.

Господин директор бросил рубашку, пиво из холодильника достал и сел на трон. Надо ловить момент. Прыгаю к нему под бочок. Лезу целоваться по-взрослому. Он чмокает меня в щеку и отпихивается.

– Не мешай, не мешай, крошка…

Тигр смотрит новости с полей. Колхозники, как всегда, плачут: «Бензин нынче дорог» и просят дотации у государства. Тигр против дотаций.

– Какие, к херу, дотации! – Он сразу шумит. – Разворуют все ваши дотации и потом впаяют вам налоги! Надо конкурировать! Кон-ку-ри-ро-вать! Когда ж вы уже поймете…

– Давай я тебе массажик сделаю. – Начинаю разминать его плечи. – Какая шея твердая!

Если честно, я хочу спать. Я устала, у меня болит голова, вы в курсе, вы эту песню знаете. Меня все раздражает: и то, что я спать хочу, и то, что я ему делаю массаж, а главное, он опять на меня не смотрит. Ах, нет… счастьице улыбнулось. Обнял меня в рекламной паузе и спрашивает:

– Когда там у тебя день рожденья? Двадцать шестого или двадцать четвертого?

Антон всегда притворяется, что не помнит.

– Двадцать четвертого! – Я делаю вид, что возмущаюсь.

– Поехали в «Золотой ларец», – говорит.

И рукой так вальяжно – ах! Как раньше купцы махали – «К цыганам!».

– Да? А может, не в «Золотой ларец»? Может, в «Спортмастер»? Мне позарез нужна беговая дорожка.

– Все-таки праздник… – Антон взял меня за ручку и посмотрел на мое обручальное кольцо. – Я давно не дарил тебе ничего золотого…

Видимо, я устала. Конечно, не выспалась. Естественно, издержки тупого советского воспитания дали о себе знать. В причинах копаться не хочется. Слово не воробей, и оно вырвалось раньше, чем я успела подумать, что говорю.

– Понимаешь… – уже произносили мои губы, – мне позарез нужна дорожка. Зачем мне золото?

Сама не верю! Это я сказала «зачем мне золото»? Не может быть! Я не могла такое сказать! «Зачем мне золото»! Какой абсурд! Какая глупость!

Антон удивился. И окатил меня таким презрением!.. Отодвинулся и сразу:

– Какая ты дура! Мужчина захотел тебе сделать подарок, а ты…

Правда, дура. Устала – реакции ноль. Не видать мне золотишка! Трудно было повизжать: «Ура! Золото!» Нервишки мои сдали. Голосишко дрогнул. Вскочила, заорала:

– И сам ты дурак! Я от тебя уеду!

– Валяй, валяй. К маме. – Он кивает, а сам уже слушает, какие там прогнозы на будущий урожай.

Бокальчик с пивом я швырнула. Брызги разлетелись, самой же все отмывать. Нет, тигра не проймешь битой посудой. Он лишь на секунду повернулся… Скорее, пока он смотрит мне в глаза, я прошипела страшное:

– Мы все равно разведемся.

Нет! Этого мало. Его еще интересуют семьдесят центнеров с гектара пшеницы. Надо подбавить газку:

– Я хочу, чтоб ты знал: мне в нашем доме не хватает секса!

Нет, не то. Директора сексом не убьешь. Надо больнее ударить.

– И денег!

Но и это его не выведет из себя. Даже если вздрогнет внутри, виду не покажет. Смотрит репортаж. Показывают конкурентов. Импортная сельхозтехника на кубанских полях. Трактор с дистанционным управлением. Один механизатор управляет двумя машинами… Интересно, да, два трактора – один механизатор, жуть как интересно. Мужчины любят про машинки, мы в курсе.

А мне плевать на ваши машинки! И на ваши брильянты! Я люблю сказки про любовь!

15. Хочу целоваться!

Ворочаюсь. Уснуть не могу. Переползаю из розовой спальни в голубой зал. С подушками, с одеялом, с маленькой дочкой. Я задыхаюсь! Выключаю кондиционер. Открываю окно. Слушаю, как шумит поток машин. Поток, я вам точно говорю. Второй час ночи, народ все рулит, прут на море, страдальцы.

Синие шторы надуваются от ветра, как паруса. Тени от клеток похожи на морские канаты. Представим, что я на корабле. Это не огни автострады, это фонари на палубе. Пассажиры думают: «Это кто ж вон та вон, рыжая помпуха? Ото ж вот та? Да вон же ж мелкие при ней. Муж у ней чи золотопромышленник, чи нефтедобытчик?» И никто не знает, что в каюте, на самом дне чемодана я прячу свой старый пиратский флаг.

Бежать, бежать отсюда срочно! Спасаться! К Антону. Солнце еще высоко, а я уже иду к нему по аллейке, под каштанами, прячусь в тень. Слава богу, с ним ничего не случилось. Проснулся к обеду, искупался в море, выпил стакан компота – и голова не болит. Вытаскивает руки из карманов мне навстречу и цветет, радости не прячет. А это значит, что сегодня, по законам жанра, Антон начнет сокращать дистанцию. Посмотрим, посмотрим, как он это сделает.