Разлом. Белый и красный террор

«…При всей своей властности, суровости и, я бы даже сказал, жестокости он живо откликался на проявление разумной инициативы. Самостоятельности, ценил независимость суждений».

Председатель Госплана (1965–1985) Н. К. Байбаков в мемуарах отмечал такие черты в характере Сталина:

«Заметив чье-нибудь дарование, присматривался к нему — какой сам человек, если трус — не годится, если дерзновенный — нужен… 

Я лично убедился во многих случаях, что, наоборот, Сталин уважал смелых и прямых людей, тех, кто мог говорить с ним обо всем, что лежит на душе, честно и прямо. Сталин таких людей слушал, верил им как натура цельная и прямая…

Не скрываю того, что я был в числе тех, кто учился у Сталина, считая, что его ясный и решительный стиль должен быть присущ руководителям любого ранга…»

Нет основания им не верить.

* * *

Пламя репрессий возникло не на пустом месте. Это было время ярого ожесточения троцкистского подполья в борьбе против Сталина и его близкого окружения. В орбиту этого противостояния попали не только центровые политики и военные, но и региональные функционеры. Зрел заговор. Самое опасное было то, что о нем не только догадывался, но и знал и в чем-то даже был солидарен с ними сам шеф сталинской спецслужбы Генрих Ягода.

Это от него и других троцкистов исходила инициатива и зарождался план убрать Сталина любыми способами, в том числе путем его физического устранения. Оппозиция сделала ставку на амбициозного, легкомысленного, молодого советского маршала с наполеоновскими замашками без Генштабовской академии Тухачевского, который готов был стать военным диктатором России. Троцкий был его патроном. Он, этот «бес революции», в свою очередь до момента своего выдворения из России поддерживал его в обязательности «главной» идеи второго пути революции — разжигания мирового пожара. Начиная с 1953 года нам стали преподавать другую историю, изрядно почищенную после смерти Сталина, — в хрущевской упаковке. Ее до сих пор поддерживает либеральная часть России.

В августе 1936 года вождь отдыхал на ставшей любимой достраиваемой даче «Зеленая роща» близ Сочи, где довелось побывать и автору этих строк.

И вдруг через месяц он снова появляется здесь, на даче. На здоровье он вроде не жаловался. Тогда почему же этот кабинетный кремлевский трудоголик вдруг внезапно покинул работу и Москву в сложный момент и прибыл в Сочи?

По одной версии, исходя из анализа обстановки, складывалось впечатление, что Сталина под каким-то благовидным предлогом сослали на дачу до выяснения его дальнейшей судьбы, как это сделали через четверть века с его преемником Хрущевым. По другой версии, его предупредили о возможно готовящемся покушении.

Полностью связь с внешним миром, как писал Александр Елисеев, ему не отрубили (наверное, для контроля. — Прим. авт.), но возможности присутствовать на заседаниях Политбюро лишили. Дескать, отдохни, Иосиф Виссарионович, подумай о своем дальнейшем поведении. А в компанию ему определили (а скорее он его сам взял. — Прим. авт.)

стойкого его приверженца Жданова.

К сожалению, до сих пор отсутствуют конкретные и объективные данные о сентябрьских событиях 1936 года. Однако известно, что 25 октября 1936-го стало для наркома внутренних дел Ягоды роковым. Железного Генриха неожиданно для простых граждан СССР скинули с чекистского пьедестала. В Москву полетела грозная телеграмма, подписанная Сталиным и Ждановым, такого содержания:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явно оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года».

За десять суток до суда над Тухачевским и его подельниками 2 июня 1937 года на расширенном заседании Военного совета Сталин, держа в руках материалы следствия, назвал 13 руководителей заговора: Троцкий, Рыков, Бухарин, Енукидзе, Карахан, Рудзутак, Ягода, Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник.