Разные люди

— Опыт подсказывает мне, что артели… им не под силу справиться с задачей обеспечения товарами широкого потребления… — Валентина Даниловна страшно волновалась и боялась сбиться с мысли. — Можно, конечно, открыть еще сотню и даже тысячу карликовых цехов, но государство не получит… Артели не в состоянии нарастить объем выпуска продукции, не говоря уж о ее качестве. Я не инженер и не берусь судить о технической стороне дела, но чувствую, что надо идти другим путем.

— Чувствуете? — Собеседник чуть заметно улыбнулся. — Как же вы мыслите себе этот другой путь?

— Я думаю, что артели нужно преобразовать в государственные заводы или фабрики и на общих основаниях снабжать их как кондиционным сырьем, так и отходами, годными для переработки. Ведь есть немало государственных предприятий, работающих на фондируемых отходах чужого производства?

— У нас есть такие предприятия, — подтвердил собеседник. — А что еще не устраивает вас в действующей системе промкооперации?

— Прежде всего то, что хищения в артелях носят массовый характер, тогда как на государственных предприятиях они, как правило, единичны, — пояснила Валентина Даниловна.

— Может быть, дело в людях?

— Люди и у нас, и на государственных предприятиях одинаковые, — улыбнулась Валентина Даниловна, — а вот условия разные.

— Большое вам спасибо, товарищ Аристархова! — сказал хозяин кабинета, на прощание пожимая ей руку. — Вы своевременно подняли вопрос о реорганизации системы промкооперации. У нас есть ряд других сигналов о неблагополучии в этом секторе, так что придется принимать надлежащие меры. Всего вам доброго!

Спустя некоторое время система промкооперации была ликвидирована, а ее производственные подразделения вошли в состав местной промышленности. Валентина Даниловна отчетливо сознавала, что это не явилось следствием только ее инициативы, а произошло потому, что, по всей вероятности, многие десятки или даже сотни людей ставили этот вопрос и активно добивались его решения. В то же самое время ей было по-своему приятно, что и она внесла свою скромную лепту в общую копилку.

При реорганизации она осуществила свою давнишнюю мечту и целиком посвятила себя преподавательской деятельности в финансово-кредитном техникуме, где проработала до шестидесяти шести лет. Право на пенсию — это, конечно, большое благо, но ей не хотелось сидеть дома сложа руки. Дети выросли и зажили самостоятельной жизнью, а ходить в прислугах у Валерии ей как-то не пристало. Поэтому Валентина Даниловна с удовольствием работала до тех пор, пока не пошатнулось ее здоровье.

«…Вот так жили люди моего поколения, — вспоминала она, лежа на спине с закрытыми глазами. — Быть может, мы были наивнее или даже глупее тех, кто живет сегодня? Нет, здесь что-то другое… Жизнь, естественно, не стоит на месте, и люди от поколения к поколению узнают все больше и больше, так и должно быть, но знания, ум, честь, совесть и гражданственность — это понятия не одного ряда, и связи между ними куда сложнее, чем кажется с наскока. В чем же разница между нами и ими, представителями следующего поколения? В нас было больше романтики и непреложной веры в то, что частица твоего труда ложится в основание новой жизни. Да, мы и они, они и мы… А почему, собственно, я противопоставляю их и нас? На каком основании? Из-за этих гостей Толи? Стоят ли они этого? Стоить, может быть, и не стоят, однако полностью игнорировать их существование едва ли следует. Откуда они взялись?»

Валентина Даниловна тревожно заворочалась, потому что подобного рода мысли возникли у нее не впервые, а исчерпывающие ответы упорно не шли на ум. Неоднократно ее в полном смысле слова подмывало списать все на пресловутые пережитки прошлого, прочно угнездившиеся в сознании людей, но что-то раз за разом восставало против этого заведомо поверхностного умозаключения. Путь наименьшего сопротивления часто кажется соблазнительным, но редко приводит к искомой цели.