Разрыв не по шаблону

Мы будем жить с Яной и ее сестричкой или братиком. Сейчас второй ребенок уже не казался чем-то страшным. Наоборот — у меня их будет двое, как я и хотела всегда. Мужчина? Нужен не был. Я стану исключительной для самой себя — не для мужиков, а все они пускай … путешествуют лесом, ловят там свой эталон! Вадим, Слав, даже Виктор… Валентина не ярилась бы так, будь он совершенно чист — это понималось сейчас. И надеяться, ждать, что найдется кто-то, как Джаухар — увидит меня, поймет и оценит… я не собиралась. Главным призом моей жизни будет не мужчина — с ними не сложилось, да и ладно!

Двое малышей… это обещало трудности просто заоблачные, нереальные, а я уже радовалась им — буквально вибрировало что-то внутри, радостно рвалось наружу — действовать, решать самой, добиваться самой — максимально самостоятельно. Я не собиралась принимать ничью помощь, кроме положенных по закону алиментов Вадима. Они пойдут на самый лучший — элитный из элитных детский сад для Яны.

Вадим сегодня сказал жуткую для меня вещь… мне трудно будет оправиться от этого, снова поверить в себя, как женщину — «поднять свою самооценку» и в этом плане тоже. Это уже не реально, просто невозможно. Значит, буду поднимать ее в другом — стану для своих детей лучшей на свете мамой — для Янки и маленькой фасолинки в моем животе — пока еще без ручек-ножек, но с молотящимся уже сердечком… как бурдючок — еще пока однокамерным. И к чертям всех мужиков и ее отца тоже — это богатство будет моим и только моим!

Жуткие вещи в ответ Вадиму говорила и я — «давая сдачи». Как ребенок — мне сделали больно, и я тоже замахнулась в ответ. А теперь нужно, чтобы это все получило смысл, а не осталось просто бессмысленным маханием кулаками.

Глава 17

Вадим смотрел, как закрылась дверь за его женой и дочерью. Стукнуло, раздались голоса — они немного поговорили с Григорьевной, попрощались… мячиком попрыгала по коридору Яна.

Ксюша вывела его из себя, превратила в рычащее животное, бешеного быка с красными глазами. Эти ее подробности… по телефону признание в измене ранило, но не так сильно. Тогда все случилось слишком неожиданно, он потерянно замолчал — растерялся, наверное, не был готов к такому. Что угодно и от кого угодно, но не от Ксюши. Такого подлого удара в спину он точно не ожидал. Даже мелькнула спасительная мысль, что она просто вымещает на нем свою обиду и все придумала. Но, восстановив в памяти тот разговор, понял, что нет — тон, голос, то, как она строила фразы…

До этих пор он ни разу не ревновал — никого. Даже тогда — как-то не осозналось до конца, что ли? И раньше он считал такую сдержанность счастливой особенностью своего характера. Понятно, что до встречи с Ксюшей у него были другие женщины. Но ни одна из них не сумела вызвать это дурное, дикое, бешеное чувство. Если появлялся повод или просто надоедали — сразу расставался и всегда цивилизованно, по возможности — красиво. Унизить женщину значит — нажить себе врага, это он знал на примере своих родителей.

Ксюша сразу стала ощущаться своей, собственническое чувство буквально захлестнуло его — он опекал ее, заботился, даже отслеживал вначале. Без особого рвения, но было… Знал и даже видел в своей практике слишком много хреновых примеров и никому не доверял безоговорочно. Ей — смог. Она никогда не давала повода сомневаться в себе, любила, сидела дома, ждала.

Ревность — удел слабых. А слабым до последнего времени Вадим не чувствовал себя. Сейчас же сидел весь пустой, будто выжженый изнутри. Лесным пожаром прошлись по душе обида, злость, непонимание, гнев! От боли всегда хочется избавиться — снять, вырвать с корнем, выплеснуть из себя, как отраву. Выплеснул — погаными словами… Защищался так — понял вдруг. Ставил барьер, отрицал, не принимал. Но как дошел до этого? Как отец когда-то… Он его ненавидел тогда за маму и не простил до сих пор, многие годы уже общался только по необходимости. Потому и мамины выходки терпел сколько мог — жалел ее.

Этим вечером, вернувшись в дом родителей, где собирался просто перекантоваться с удобством до окончательного выяснения обстоятельств — сон ночью, завтрак, поздний ужин, чисто, привычно… он понял, что любому терпению есть предел. Понял, что погорячился с этим — нужно было снять где-нибудь номер и не позволять выносить себе мозг, а мама это умела. И не всегда он мог дать ей отпор.

Она встретила его у порога и почти не отходила, отпустив только в душ да переодеться в домашнее. Потом позвала на кухню, и он с удовольствием согласился поужинать — оттуда шли такие запахи! Детства и дома… Ксения переняла многие рецепты свекрови и тоже вкусно готовила. Но вот эти мамины блины с мясом всегда казались намного вкуснее, или все-таки были… На кухню он шел с предвкушением — шел на запах. А потом началось…

— Я вижу — ты не совсем в норме, — заглядывала мама ему в лицо, — глаза будто неживые… выпей вот — корвалол. Пей, Вадим! Мужская корона не спадет — я твоя мать.

Выпил, скривился… встал из-за стола.

— Ты куда? Ничего же не съел!

— Было бы странно, мама — после корвалола, — раздраженно ответил он.