Ребёнок от босса

— А тебя, девочка моя, — почти задыхаясь от ярости, шипит Светка, — не волнует, что не так давно, он со МНОЙ кувыркался на этом самом диване?! — наманикюренный ярко-красный ноготь, словно у хищной птицы, обличающие указывает в сторону дивана, на котором сижу я, обхватив себя руками за плечи. Мелкая дрожь буквально пронзает тело. Мне кажется, будто меня обкатили с ног до головы крутым кипятком.

— Дура! — эмоционально выплевывает Максим сквозь зубы на тираду рыжей, пронзая убийственными взглядом Светлану.

Глава 8

Делаю вид, что меня ни капли не задели слова Светы, но на мгновение сердце пропускает удар, отражаясь дикой ревностью, словно раскаленное клеймо.

Я вскидываю растерянно-вопросительный взгляд на Максима, надеясь… не знаю даже на что! На то, что он будет отрицать все то, что льется из рта этой вызывающе одетой гадины.

Но все, что вижу в ответ, так это что-то похожее на неловкость в синих глазах Максима. Садулаев проводит рукой по затылку, и я отчетливо понимаю: она не врет! Прикусываю щеку изнутри,

до крови, ощущая тут же во рту привкус металла. Первое желание вскочить и вцепится гадине в волосы, выдрать ярко-рыжие крашенные пакли с корнями.

Краем глаза вижу, как Максим ставит на кухонный островок многочисленные бумажные пакеты, в одном из них виднеются нежно розовые пионы. Наверняка в другой ситуации, на меня бы это произвело впечатление, но только не сейчас. Тяжело сглатываю ставшую вязкой слюну. Я словно через размытую призму, вижу, как Максим силой выводит упирающуюся орущую Светку из квартиры, за ними захлопывается дверь. Звук щелчка от замка, так похож на взведенный курок пистолета…

Что ж, нашу попытку жить вместе, можно назвать неудачной и записать, как самую быструю и провальную в истории книги рекордов Гиннеса. Горько усмехаюсь: наверняка она займёт первое — призовое место. Максим сильно ошибается, если считает, что я буду терпеть и безмолвно глотать такое неуважение.

Не собираюсь!

Зло утерев нос рукавом, между прочим, рубашки Максима, продолжаю утрамбовывать вещи. Почти отрываю плюшевому медведю ухо, когда пытаюсь застегнуть ставшую, как назло неподатливой молнию на сумке.

— Не понял! — раздается хриплый голос Максима за спиной, он звучит глухо, с нотами неподдельного удивления.

Машинально бросаю на него взгляд. Садулаев стоит прямо на пороге спальни, упираясь руками в дверной проем. Высокий. Красивый. Гад! Вернулся. Шмыгаю носом.

Собираю остатки воли в кулак и отворачиваюсь, выказывая этим движением нарочитое брезгливое отвращение.

— Ты куда собралась?

Что-то такое проскальзывает в его тоне, что мне сложно распознать. Волнение?

Упрямо молчу, игнорируя Садулаева.

— Ангелина?! — настойчиво раздается позади. — Я с тобой разговариваю.

Максим в пару шагов преодолевает расстояние между нами. Разворачивает лицом к себе, смотрит хмуро из-под широких соболиных бровей. Горячие ладони обхватывают мои плечи, полностью накрывая их пальцами.

Жар от его ладоней на мгновение заставляет остановиться и прекратить рваные суетливые движения рук.

— Пусти! — тут же теряю самообладание, шиплю разъярённой кошкой, которой наступили на хвост. — Не трогай!

В горле встаёт плотный ком обиды. Мне даже больно дышать. Дышу через раз, полностью теряясь в синих, глубоких, как штормовой океан глазах.

— Брось, детка! — морщится Максим, кривя уголки губ, словно ему физически больно видеть мое заплаканное бледное лицо. — Давай только вот не будем из-за какой-то овц… — запинается, — фигни устраив…

— Фигни?!! — запальчиво перебиваю, бью с силой сжатым кулачком по мощной груди, обтянутой белой рубашкой. — Ты сказал какой-то фигни?!

От злости меня даже ведет в сторону. Я задыхаюсь, тяжело дыша.

Глаза Максима сужаются, и он без труда ловит мой вновь занесённый кулак, сжатый до такой степени, что костяшки пальцев побелели. Он держит крепко за тонкое хрупкое запястье и опаляет дрожащие пальцы, сжатые в кулак, быстрыми пылкими поцелуями.

— Ну, ты же не думала, что у меня никогда не было? В свои-то двадцать шесть лет.

Беззвучно открываю рот, словно рыба, выброшенная на берег. Вместо того чтобы молить о прощении, он еще смеет шутить!

Почти взвиваюсь от бешенства. Оно клокочет, поднимаясь из самой глубины души и смешивается с болью, превращаясь в адский горько-прогорклый коктейль.

Все что мне хочется в этот момент, так это впиться ногтями в Максима и содрать высокомерное выражение с этого красивого мужественного лица.

Только вот почему-то вместо этих, на мой взгляд, заманчивых действий, из глаз неожиданно начинают бежать слезы, которые я не в силах остановить, а они все больше застилают глаза, размывая силуэт Максима.

Прямо в этот момент я отчетливо осознаю, что безумно дико ревную! Одна только мысль, что он ее трогал, проводил с ней время... убивает меня!

Это что ни наесть — проклятая ревность. Впервые в моей жизни — это низменное чувство правит мной!