Речка за моим окном

Трюффель. А то ведь живёшь-живёшь вечным скитальцем в этом чёртовом Космосе, и − ни тебе покою, ни тебе благодарности, ни тебе пристанища. Уж на что эта ваша захудалая Земля, а и здесь тебя вечно пытаются унизить, оскорбить, загнать в угол. Честное слово: устал.

Автор. Не волнуйтесь, Мефодий Исаевич, ради бога! Всё у вас будет хорошо… И потом, ведь у вас впереди − целая вечность!

Трюффель. Ах, как знать − нашему ли племени достанется эта самая вечность, или её перехватит осатаневший род людской!..

Автор. Да будет вам хныкать! При вашем-то пока ещё могуществе!

Трюффель. Какое там могущество! Одни остатки… Вы только себе представьте, Владимир Юрьевич: еду я сегодня на троллейбусе, четырнадцатым вашим маршрутом, а эта хамка водительница…

Автор. Мефодий Исаевич! Мой вам добрый совет: никогда не пользуйтесь ростовским общественным транспортом. Да оно вам и не к лицу − ведь вы умеете передвигаться другими способами. И вообще, не пора ли нам вернуться к делу?

Трюффель …а эта рябая и конопатая, крашенная под блондинку водительница и говорит мне… Вы только представьте себе, что она мне сказала!..

Автор. Да плюньте вы на всех ростовских водительниц! Да чтоб им всем пусто было!

Трюффель

. И вот ведь что обидно: если бы это была наша агентесса, то я бы только радовался, что она так рьяно служит нашему ведомству. Но ведь вижу − не наша! Сущий дьявол, но не нашего производства, а земного!

Автор. Господин Трюффель, а не может ли так быть, что и вашим соплеменникам за все их художества среди рода людского тоже причитается неотвратимое возмездие!

Трюффель. Да какие там художества! Мы делаем всё только в рамках нашего высочайшего предназначения! Есть свет, и есть тьма. Есть белое и есть чёрное! Мы обслуживаем тьму! Черноту! Другое ведомство работает на свет и на белизну. Но на кого работают миллионы человеческих выродков?

Автор. Не знаю. Но, может быть, сами на себя? Просто создали конкурирующую фирму…

Трюффель. И если мы обанкротимся, то наше место займут другие. Вы ЭТО хотите сказать?

Автор. Пожалуй.

Трюффель. Но поймите: во Вселенной не действуют рыночные законы вашей планеты.

Автор. Да я с вами и не спорю, просто высказываю предположение. Я всё же думаю, что человек должен оставаться человеком, и не гоже ему вступать в состязание с высшими силами. А впрочем, давайте-ка вернёмся к делу.

Трюффель. К делу, к делу… Ну, давайте − к делу. (Усталый и сгорбленный спускается со сцены к своему креслу

.)

Автор. Тем более, что теперь недолго остаётся до развязки моей истории. Дальше я как ни силился, а придумать ничего не смог.

Трюффель. Хорошо, хорошо. Показывайте пока, что у вас там получилось, а с тем, что должно быть дальше, и должно ли быть вообще что-нибудь, − с этим мы разберёмся потом. Когда всё будет ясно.

Автор в ответ то ли кивает, то ли кланяется. Наступающая тьма поглощает его.

Часть тринадцатая

Лето. Солнечный день. Терраса над уже известною нам речкою. Колонны, украшенные зефирами и амурами, вазы с цветами, мебель − всё очень дорогое, оляповатое и с претензией на утончённый вкус. На террасе − все участники этого космическо-земного спектакля. За исключением Базальтова. А также и Трюффеля, который сидит на своём месте в первом ряду зрительного зала и наблюдает за всем происходящим на сцене… Есть тут, кроме того, и несколько новых лиц. У всех этих дам и господ − занятие одно-единственное: отдых. Кто-то любуется красивым речным пейзажем, кто-то играет в карты, кто-то пьёт чай из самовара… Замечательно преобразился Тришка − он теперь разодет в богатую ливрею и, прислуживая гостям, держит себя с достоинством воистину генеральским. На переднем плане выделяется двое молодых господ. Оба настолько безлики, что различить мы их сможем только так: про одного скажем, что он − номер один, а про другого, что он − номер два.