Регентство. Людовик XV и его двор

Вскоре секта конвульсионеров сформировалась и приняла размеры, вызывавшие беспокойство у Церкви и государства. Священник Вайян, ученики которого именовали себя вайянистами, утверждали, что их учитель был пророком Илией собственной персоной, спустившимся с Небес, куда он был вознесен при жизни; его помощник Жан Огюстен Уссе, естественно, выдавал себя за пророка Елисея и в свой черед имел учеников, которых именовали елисианцами или августинцами. Третий глава секты, Александр Дарно, тоже сделался проповедником и во всеуслышание провозгласил себя пророком Енохом. Всех трех пророков поочередно заключали в Бастилию, где первый оставался узником в течение двадцати двух лет, прежде чем отправиться умирать, по-прежнему в качестве заключенного, в донжон Венсенского замка. Однако их наставления принесли плоды, а их последователи обгоняли друг друга в сумасбродстве. Всякие границы религиозного безумия превосходили в особенности августинцы: они устраивали ночные шествия, выходя на них с веревкой на шее и факелом в руках; посредством самого невероятного распутства они готовились подвергнуться мученичеству на этом свете и вкушать райское блаженство на небесах.

Конвульсионеры именовали себя братьями и сестрами; они общались между собой с помощью сокровенных знаков, особого языка и тайных оборотов речи, доступных лишь посвященным. Общая денежная касса, которую пополняли неведомые руки, была открыта для всех верующих. Роли в обрядах конвульсионеров были жестко распределены: прозревающие служили пророками, ясновидцами; на них также было возложено провозглашение велений Провидения, изложенных в духе Апокалипсиса; фигуристы изображали в пантомимах сцены страстей Христовых и мученичества святых; секуристы оказывали собственно конвульсионерам большую и малую помощь: большая помощь, она же губительная, заключалась в том, чтобы самым жестоким образом бить человека, топтать его ногами и истязать всеми возможными средствами; малая помощь состояла в том, чтобы подхватывать его при падении, оберегать от чересчур сильных ударов и надзирать за пристойностью его одежды. Что же касается рядовых конвульсионеров, то они подразделялись на зачинщиков и зачинщиц, лаятелей и мяукалок, исступленных и просветленных. Истерия, магнетизм, падучая болезнь, подражание и притворство — вот что служило причинами возникновения этих коллективных конвульсий.

Они распространялись, подобно эпидемии, продолжались в течение четырех лет, в определенном смысле поощряемые полицией, позволявшей им возникать среди бела дня на кладбище Сен-Медар, и не прекратились, а лишь изменили свой характер, когда парижский архиепископ Вентимий запретил культ дьякона Пари и когда это кладбище было закрыто королевским указом от 7 января 1731 года, а закоренелых конвульсионеров подвергли тюремному заключению. То, что называли культом блаженного Пари, обрело тогда убежище в подвалах и на чердаках квартала Сен-Медар; испытания, через которые надлежало проходить последователям этого культа, стали страшными, жестокими, кровавыми и отвратительными. Сектанты точь-в-точь копировали последние эпизоды страстей Христовых: они наперегонки сбегались, чтобы совершить эти подвиги и испытать на себе страдания Христа; их пригвождали к кресту, в бока им вонзали острие копья, на голову им надевали терновый венец, их бичевали до крови. Но все это доставляло им лишь чувственное наслаждение и сладострастное удовольствие, которые давали о себе знать судорогами, вздохами и обмороками. С особым наслаждением отдавались этим мучениям женщины. То на их голову, живот или спину обрушивалась сотня ударов, а эти несчастные требовали бить их сильнее, восклицая: "Как же сладко!"; то они заставляли подвешивать их головой вниз; то им клещами выкручивали груди или расплющивали их между двумя досками. Все эти ужасы происходили в присутствии сборища людей, предававшихся размышлениям и молитвам.