Регентство. Людовик XV и его двор

В XVII веке блистают Корнель, Расин, Монтескьё, Боссюэ, Фенелон, Фуке, Лувуа, Кольбер.

В XVIII веке — Вольтер, Руссо, Гримм, д’Аламбер, Бомарше, Кребийон-сын, маркиз де Сад, Ло, Морепа и Кал они.

И заметьте, что этот роковой XVIII век не представляет собой какую-то случайность в череде столетий: он соответствует замыслам Бога, он подготовлен отменой Нантского эдикта, открытием школ в Женеве, Голландии и Англии, он подготовлен Ньютоном в той же степени, что и г-жой де Ментенон, Лейбницем в той же степени, что и отцом Ле Телье.

В чем причина вражды короля и герцога Орлеанского, откуда проистекает ненависть, которую дядя питает к племяннику, а племянник — к дяде? Это борьба духа прошлого с духом будущего. Почему из всего потомства Людовика XIV выжил один только Людовик XV? Дело в том, что для этого развращавшегося общества нужен был развращенный король, дабы король и общество низвергнулись в одну и ту же бездну и все воскресло и обновилось одновременно. Такова история всех одряхлевших монархий.

Посмотрите, насколько хорошо Филипп Орлеанский предуготовил Людовика XV; разве кардинал Ришелье лучше предуготовил Людовика XIV? Герцог Орлеанский — остроумец, безбожник, богохульник, развратник; он не верит ни в какие человеческие чувства, он не уважает никаких семейных связей, но у него есть миссия сохранить в живых Людовика XV, провести его целым и невредимым через все детские болезни, все стадии его слабого здоровья; оставляя свои тайны незыблемыми, Господь имеет нужду в Людовике XV: этот король служит растлителем, с чьей помощью Господь намеревается отнять душу у общества, которое он хочет уничтожить; и потому он вкладывает в сердце герцога Орлеанского высочайшую честность человека, отвечающего за жизнь ребенка, и, когда здоровье этого ребенка укрепляется, когда с помощью министра, которого Провидение посылает герцогу Орлеанскому, угождая одновременно его гению и его распутству, регент из ребенка делает молодого человека, а из молодого человека — короля, он умирает, как если бы только и ждал этого момента, чтобы умереть. Он умирает так же, как жил, не имея времени покаяться во всех своих грехах, хотя некоторые из них являются едва ли не преступлениями, настолько он уверен в том, что одного слова окажется достаточно для того, чтобы укротить гнев Всевышнего, и что сказать Богу надо будет всего лишь следующее:

«Ты дал мне дофина, а я вернул тебе Людовика XV».

И тогда все грехи будут ему прощены.

Вот почему герцог Орлеанский, при всех его пороках, остается человеком с великим и благородным сердцем, и история, забыв о распутстве отца, оргиях принца, слабостях мужчины, будет изображать его бдящим с простертой рукой над колыбелью ребенка, в желании отравить которого его обвиняли.

Ну а теперь посмотрим, что станет с этим ребенком, которого глас народа уже прозвал Возлюбленным.[17]

ДОБАВЛЕНИЯ

А

Мы извлекли из писем принцессы Пфальцской несколько отрывков, в которых она со своей немецкой прямотой рисует развращенность нравов в эпоху Регентства.