Регентство. Людовик XV и его двор

Видать, мадам, свои утратили вы чарыИ оттого намного стали злей.Еще бы: тяжело сносить судьбы удары,Когда гнушаются все сморщенных грудей.Куда скромнее вам теперь придется быть:Клермона держите еще вы мертвой хваткой,Но вот Комменжа след давно успел простыть.Пора, мадам, забыть о жизни сладкой!

И без слов ясно, что Комменж покинул г-жу де Конти, заменившую его Клермоном.

Кстати сказать, герцогиня Бурбонская славилась своим даром сочинять сатирические песенки, и этот дар, доставлявший радость Людовику XIV, был ужасом для всех, кто окружал ее. Каждому при дворе она сочинила по песенке: своя была у Данжо, своя — у г-на де Бово; даже у г-жи де Монтеспан была своя песенка, заканчивавшаяся весьма странным в устах дочери припевом:

Мамаша там,Мамаша тут,Мамаша — потаскуха!

Когда она сочинила песенку по поводу Данжо, достойный дворянин едва не умер от огорчения, а его дочь — от ярости. И было от чего печалиться, судите сами:

Дочь у ДанжоПохожа на Данжо,А сам ДанжоМою напоминает жо…Отсюда можно заключить:

Мадмуазель ДанжоМою напоминает жо…Нельзя никак их различить.

Песенка, посвященная г-ну де Бово, была не менее логичной, ибо следует заметить, что песенки герцогини Бурбонской блистали логикой и она доводила в них умозаключения до их крайних пределов.

Вот песенка о г-не де Бово:

Когда б месье ДевоЧуть красоты придать,Пусть даже у месье БовоЕе чуток занять,

Тотчас месье ДевоТелком красивым будет зваться,Ну а месье БовоТелком обычным оставаться.

Принцесса Пфальцская всегда утверждала, что герцогиня Бурбонская была дочерью не Людовика XIV, а маршала де Ноайля, и ссылалась при этом на свидетельство одного из гвардейских капралов, некоего Беттендорфа, который, стоя в карауле в Версале, видел, как под покровом ночи маршал де Ноайль вошел к маркизе де Монтеспан. Войдя к маркизе вечером, маршал вышел от нее только на другое утро, и ровно девять месяцев спустя, день в день, по словам принцессы Пфальцской, г-жа де Монтеспан родила дочь, будущую герцогиню Бурбонскую.

Кстати сказать, в ту эпоху, которую мы описываем, любовные дела принцесс находились в следующем состоянии.

Супруга герцога Бурбонского, которой пренебрегал муж, открыто живший с г-жой де При, утешалась, со своей стороны, с Дю Шела.

Принцесса де Конти, дочь короля, хотя и была изрядной ханжой, жила со своим племянником Лавальером.

Молодая принцесса де Конти, несмотря на ревность мужа и его угрозы, раздиралась между Ла Фаром и Клер-моном.

Мадемуазель де Шароле преследовала герцога де Ришелье до самой Бастилии.

Мадемуазель де Клермон была любовницей герцога де Мелёна; мадемуазель де Ла Рош-сюр-Йон воспылала страстью к г-ну де Мартону.

Наконец, герцогиня Менская, уже после провала заговора Челламаре, удостаивала своими милостями красавца-кардинала де Полиньяка.

Ну а теперь, прежде чем отдаться потоку событий, скажем напоследок пару слов по поводу принцев, дабы наши читатели были как можно лучше осведомлены о скандальной хронике 1724 года от Рождества Христова, в который мы только вступили.

Мы рассказали о герцоге Бурбонском почти все, что о нем можно было сказать, по крайней мере из относящегося к его прошлому.

В начале нашей книги "Регентство" мы посвятили целую главу принцу де Конти.

Однако у нас еще не было случая заняться знаменитым графом де Шароле, который заколол кинжалом одного из своих лакеев, поскольку его жена не хотела ему уступить, и застрелил из аркебузы кровельщиков, чтобы доставить себе удовольствие наблюдать, как с крыши кубарем падают люди.

Широко известно высказывание Людовика XV по поводу шутки такого рода.

— Я и на этот раз помилую вас, сударь, — сказал он графу де Шароле, — но даю вам свое королевское слово, что помилую и того, кто вас убьет.

Соучастником очередного преступления графа де Шароле был, кстати говоря, тот самый герцог Бурбонский, которого только что назначили первым министром. Жертвой этого преступления стала очаровательная женщина, звавшаяся г-жой де Сен-Сюльпис Однажды вечером, во время кутежа, участвовать в котором она дала согласие, они сильно напились и, дабы праздник был полным, устроили фейерверк, по вине которого сильно пострадала несчастная женщина.

Песенка, которую распевали в то время на улицах Парижа, скажет читателю то, что не решаемся сказать мы.

Вот она: