Регентство. Людовик XV и его двор

Состоялся открытый судебный процесс, и виновный, которого звали Дюшоффур, был приговорен к сожжению на Гревской площади.

Вокруг его ареста и казни был поднят большой шум. По приказу полиции на всех парижских улицах трезвонили о его преступлениях. Чтобы погасить один скандал, раздули другой. Глашатаи входили даже во дворы частных особняков. Вошли они и во дворец принцессы де Конти.

— Матушка, — спросила принцессу ее дочь, — а какое преступление совершил человек, которого собираются сжечь на Гревской площади?

— Он чеканил фальшивую монету, мадемуазель, — ответила принцесса.

В тот вечер, когда состоялась эта казнь, король пожаловался на непреодолимый зуд в таком месте, которое по правилам хорошего тона не принято чесать на глазах у всех, и дал себе обещание спросить у своего врача, что это может означать.

— Государь, — ответил ему принц де Конти, — это душа бедняги Дюшоффура просит вас помолиться о нем.

II

Испанский двор. — Филипп V отрекается от престола в пользу своего сына. — Болезнь короля. — Решение герцога Бурбонского женить короля. — Инфанту отсылают обратно в Испанию.

 — Госпожа де При. — Ее влияние. — Мария Лещинская. — Бракосочетание короля. — Небольшая интрига герцога Бурбонского и г-жи де При против епископа Фрежюсского. — Падение герцога Бурбонского и г-жи де При. — Госпожа де При в изгнании. — Ее кончина.

В то время как при Французском дворе все наперебой развлекались, при дворе Испанском сильно скучали.

Король Филипп V, нуждавшийся, по словам Альберони, лишь в молитвенной скамеечке и женщине, в конце концов пресытился тем из двух только что упомянутых нами предметов, который связывал его с миром. Мрачный и молчаливый, не устраивавший себе никаких иных развлечений, кроме посещения время от времени гробницы Эскориала, он, монарх, ради которого Франции пришлось двадцать пять лет воевать, чтобы утвердить его на троне, жаждал теперь лишь тишины, покоя и молитвы в монастырских стенах.

Наконец, 15 января 1724 года, уступив этому влечению к монашеской жизни, уже давно терзавшему его, он отрекся от престола в пользу дона Луиса, принца Астурийского, и удалился в свой дворец Сан-Ильдефонсо — мрачное сооружение, вид которого не отличается от самого строгого монастыря.

Но если Филипп V удалился от мира временно, то папа Иннокентий XIII покинул его навсегда, пробыв на папском престоле три года; это был честнейший и милейший человек, вечно терзавшийся из-за симонии, в которой он оказался повинен в момент своего восшествия на трон святого Петра, даровав кардинальскую шапку Дюбуа; правда, желая загладить эту вину, он постоянно отказывал в кардинальском звании Тансену, достойному ученику Дюбуа; однако такое возмещение ущерба, нанесенного религиозной морали, не могло вернуть спокойствия его совести, и его сильно тревожила мысль, что он, наделенный правом открывать людям врата небес, вполне может самым жалким образом остаться у порога рая.

Двадцать восьмого мая 1724 года Винченцо Мария Орсини был избран в папы и принял имя Бенедикт XIII.

За десять дней до этого знаменитая Екатерина — сирота, из милосердия воспитанная лютеранским пастором, пленница, доставшаяся Шереметеву при взятии Мариенбурга, жена шведского солдата, исчезнувшего настолько бесследно, что никто так никогда и не узнал, что с ним стало, наложница царского фаворита Меншикова, любовница Петра I, на глазах у нас посетившего Париж в эпоху Регентства, — была коронована в качестве императрицы Всероссийской.

Таковы были главные события в Европе, когда король Людовик XV, отличавшийся слабым здоровьем, снова тяжело занемог.

Как и в первый раз, болезнь дала о себе знать опасными симптомами и быстро развивалась, но отступила после двух кровопусканий. В продолжение трех дней все сильно опасались за жизнь короля.

Однако самую острую тревогу испытывал в дни этой болезни герцог Бурбонский, и вовсе не потому, что он должен был бояться, подобно регенту, быть обвиненным в отравлении и, следственно, утратить со смертью короля свою честь, а потому, что со смертью короля он утратил бы свою власть; герцог же очень дорожил своей должностью первого министра.

И потому однажды ночью, когда герцогу, почивавшему под спальней короля, показалось, что из комнаты его величества доносятся более сильные, чем обычно, звуки и шаги, он поспешно встал с постели, надел халат и поднялся в покои короля.