Рейд на Сан и Вислу

— С Бандерой ничего общего, — ответил Арутюнянц. — Из Польши мы попали на Волынь в марте тысяча девятьсот сорок третьего года. Тогда здесь не было советских партизан, но уже была крестьянская самооборона. Нам предложили влиться в нее. Мы отказались… Тогда нас стали просвещать. Разжевывать свою «национальную идею».

— Ну и как? Просветили?

— Да нет, конечно. Психология у них, как у дашнаков.

— Но вы все же изучали их?

— Да, изучали… как будущего противника, — включился в разговор Погосов.

— Какого? — повернулся к нему Мыкола.

— Классового.

— Но, а элементов национализма, антисоветчины много в этой самообороне? — допытывался Мыкола.

Арутюнянц подумал и сказал:

— Это все от кулацкой верхушки идет. Бандеровская головка — хитрая штучка.

— Что знаете о ней?

— Все как на подбор или кулацкие сынки, или местная интеллигенция из бывшей петлюровщины, из мелких чиновников, духовенства.

— Что в них главное?

Арутюнянц задумался:

— Пожалуй, самое главное — это их ненависть к колхозному строю. И понятно почему: в колхозах кулак видит конкретное воплощение своей смерти. Отсюда ненависть и к Советской власти, к коммунистам.

— Ну, положим, кулак и до колхозов был непримиримым врагом Советской власти.

— Я говорю о кулаке Западной Украины…

— Понятно. Продолжайте.

— Советскую власть принесли сюда русские. И кулакам уже всерьез кажется, что колхозы — это чисто русская, национально–русская идея. Итак, сущность этого национализма — классовая, а форма — националистическая.

— Вы никогда не читали лекций, товарищ Арутюнянц?

— Я педагог и пропагандист.

— Заметно… Так все–таки при чем тут самостийная Армения?

Три «богатыря» засмеялись.

— Эта самостийная Армения возникла не сразу. Они долго нас просвещали. Все старались привить нам национализм. Но закалка против этой оспы у нас хорошая. Мы не сдаемся. Прикидываемся непонимающими, спорим, доказываем… А неделю назад у них самих началось сильное брожение. Ну, понятно: с севера идут большие силы партизан, с востока наступает Красная Армия. Засылают к нам парламентеров, вызывают на переговоры: «Давайте определяйте вашу политическую линию». Ну что ж, давайте… Хотелось сначала выложить им все начистоту. Но тут возник такой тактический замысел: конечно, как только появятся наши, мы либо вольемся в армию, либо пристанем к советским партизанам. Но у бандеровцев надо все разведать, у них же тут во Владимирских лесах склады оружия, штаб, школа.

— Школа? «Лисови чорте»!

— Вы уже знаете?

— А вы знаете? Где она?

— О существовании школы мы знали лишь понаслышке… Расположение застав, систему охраны и способы связи они нам не доверяли. Надо было втереться в доверие. Вот мы и наплели. Скоро, мол, Советы придут, и нам нужно будет к себе, на Кавказ, путь держать. А для этого потребуется оружие, нужны и связи.

— Ну и как? Выложили они вам свои секреты?

— Все до ниточки. Всю дислокацию. Даже тайную дорогу к школе. В болотах она со всех сторон. Подхода нет. Только две тропы. И даже пароль у нас имеется на ближайшие сутки.

— Оказывается, эта публика тоже идейная, — захохотал Бакрадзе. — Ради своей идеи какую военную промашку дали! А, генацвале? Клянусь мами…

Давид со своими земляками на время удалился. За ними, не отступая ни на шаг, ревностно следовал Петя Брайко. Между двумя комбатами и людьми, прибывшими с Брайко, установился полный контакт. Но все же мы вызвали Жмуркина и поручили ему заняться тщательной проверкой. У меня лично не было сомнения — перед нами люди трагической судьбы и большого мужества. Но полагаться только на свою интуицию мы не имели права.

Жмуркин явился моментально. И я с начштаба сел за разработку плана разгрома «лесных чертей».

— Именно по этой школе мы и направим свой главный удар, — сказал я Войцеховичу. — А вспомогательный будет по штабу банды Сосенко и складам оружия.

— Срок? — спросил начштаба.

— Два — три дня хватит? Ведь надо собрать ударный кулак. Хлопцев–то разослали по коммуникациям.

— Жаль. На ближайшие сутки мы ведь пароль знаем.

— Это верно, но не начинать же из–за одного пароля без подготовки? Да и сколько добираться до них, этих «лесных чертей»?

Начштаба прикинул по карте:

— Километров шестьдесят с гаком. По болотам и лесам. Действительно, за сутки не успеем.

— Вот видишь? Нет, не стоит спешить. Пускай эти два дня хлопцы потреплют фашистов в засадах. А там, глядишь, какая–нибудь самостийная сорока на хвосте и пароль принесет. Словом, действуй не спеша. Но и не затягивай, конечно…

В штабе накурили. Было душно. Хозяйка только что вытащила караваи хлеба из печки. Я распахнул окно. На дворе пасмурно, волгло, гнило, висит тот зимний туман, от которого особенно портится настроение.

Под окном, на завалинке, в ожидании приказов сидят связные от рот и батальонов. Тихо переговариваются, попыхивая огромными самокрутками.