Рейх. Воспоминания о немецком плене, 1942–1945

Снова строимся по сотням и продолжаем движение к Эльбе. Поворот направо, потом налево, и вот, наконец, мост. Перед ним арка, а на ней герб СССР. Вдали, на другом конце моста, протянуто широкое полотнище с аршинными буквами «Добро пожаловать, дорогие соотечественники и соотечественницы!». Перед аркой — лавочка, а на ней группа советских офицеров. Проходим мимо них четким парадным шагом, равняясь налево.

— Военнопленные?

— Так точно, товарищ полковник, военнопленные!

Впереди, на левом фланге, шагает Катя. Это единственная женщина в нашей сотне.

— Вы тоже военнопленная? — спрашивает ее молодой капитан.

— Да, я военфельдшер первого ранга.

— Откуда?

— Из Москвы.

— Из какого района?

— Бауманского.

— Вот как? Значит, мы земляки. А помните кино «3‐й Интернационал»[1012]?

— Конечно, помню. Ну что он, цел?

— Цел.

— Скажите, Москва сильно пострадала?

— Нет, не сильно. Москва такая же красавица.

Идем по качающимся доскам моста. Часовые на понтонах приветствуют нас:

— Здравствуйте, товарищи!

За мостом видим группу офицеров и солдат, регулирующих движение колонны. Они то и дело выкрикивают:

— Военнопленные, направо в сквер!

— Цивильные, налево в приемник!

— Больные и раненые, в санчасть!

— Женщины и дети, в приемник!

Тут не обошлось без душераздирающей сценки. Дело в том, что Нина и Валя, которых мы посадили в Тевтобургском лесу в свой вагон, не хотели уходить от нас. А когда два сержанта взяли их за руки, чтобы вывести из наших рядов, ребята стали вырываться, реветь благим матом, кусаться.

— Оставьте их нам, — взмолились мы, — жалко смотреть, как они надрываются.

— Нельзя, — ответил полковник. — Вас мы сейчас отправим в казармы. А что там делать ребятам? Им гораздо лучше будет в детском саду. Можете не беспокоиться, советское правительство позаботится о них.

Делать нечего, пришлось проститься с Ниной и Валей.

Я тоже пошел в сквер, хотя мог бы отправиться в санчасть. Но у меня свои мотивы: хочу пройти пешком все расстояние до казарм, чтобы проверить свои физические силы и способности.

В сквере нас ждали старший лейтенант, лейтенант, старшина и сержант. Их первое обращение к нам — призыв освобождаться от вещей.

— Разгружайтесь, ребята, бросайте свое барахло! Вот приведем вас в лагерь, переоденем в военную форму и отберем все вещи. Так на кой черт тащить на себе то, что все равно придется бросить в конце нашего похода? Ведь идти нам более 100 километров.

Резонное замечание. Ребята вняли ему и начали разгружаться. Через две-три минуты нельзя было узнать сквера. Пышнокудрые липы, словно новогодние елки, склонили свои ветви под тяжестью… Нет, не хлопушек и не игрушек, а вполне добротных носильных вещей. Да-да, все деревья были обвешаны шелковыми сорочками, костюмами, плащами, пальто, дамскими платьями. И всюду, куда ни глянь, валялись ботинки, сапоги, носки и прочее барахло.

Когда разгрузка закончилась, старший лейтенант приступил к формированию батальона. Быстро рассчитались, разбились на подразделения и снова построились, но уже повзводно и поротно. Командиров взводов и рот старший лейтенант назначил из числа экс-пленяг.

— Равняйсь! Смирно! В походную колонну, поротно, левое плечо вперед, шагом… марш!

Пошли, переваливаясь с боку на бок. Хоть и пытаемся держать строй, но на воинство все равно ни капли не похожи. А всему виной чемоданы, рюкзаки и телячьи ранцы, не дающие нам ни шагу ступить свободно. Как ни старались мы разгрузиться в англо-американском и советском секторах Магдебурга, а барахла убавилось чуть-чуть.

Седьмой день топаем по автостраде, перерезающей Германию с запада на восток.

Что за диво эта немецкая автострада! Ей-богу, трудно даже представить что-нибудь более совершенное. Она вся насыпная, с железобетонным основанием. Ее верхний покров образуют большие квадратные плиты, сделанные из какого-то прочного материала. Полотно гладкое как зеркало. Век ищи, не найдешь ни бугорка, ни колдобинки. Посредине дороги проходит полоска, засаженная деревьями, кустарником и травой. Ширина каждой половины полотна не менее 12–15 метров. Автострада нигде не пересекается в одной горизонтальной плоскости какими-либо другими дорогами: они проходят выше или ниже ее. Все это создает такие условия, при которых невозможно предположить какое бы то ни было столкновение машин. Тем более что гужевой транспорт, велосипедистов и пешеходов не пускают на автостраду. Для них устроены специальные дороги и дорожки справа и слева от магистрали. Еще одна особенность автострады: она нигде не проходит через деревни, села, города. Идешь-идешь, а вокруг тебя леса. Даже как-то не верится, что ты в Германии. Порой кажется, будто шагаем мы по необозримым таежным пространствам Восточной Сибири.

У меня такое впечатление, что Восточная Германия значительно беднее Западной. Во всяком случае, об этом невольно подумаешь, когда сойдешь с автострады и заглянешь в иное село, а то и в город. Конечно, и здесь чувствуется довольно высокий уровень материально-бытовой культуры, но все же ниже, чем в Западной Германии. Да и народ не такой живой, веселый, добродушный, как в Гессене.