Рейх. Воспоминания о немецком плене, 1942–1945

Говорят, что артисты, недавно концертировавшие в нашем лагере, попали в гештапо. Ребята утверждают, что сей ансамбль песни и пляски арестован не столько за возгласы конферансье, сколько за антибрюквенные частушки.

Думается, что мои товарищи ошибаются, принимая желаемое за действительное. Мне понятна их ненависть к брюкве, олицетворяющей распроклятую Дойчлянд.

А впрочем, может быть, наши пленяги правы. Во всяком случае, в их словах есть какая-то доля истины. Ведь брюква — едва ли не эмблема Германии. Она стоит того, чтобы ее поместить в гербе Немечины. Gross Deutschland не что иное, как «Великая Кольрабия». Выступать против кольраби и кольрабии — Hochverrat[575], тяжкое государственное преступление.

Газеты читаю почти ежедневно. Новости хорошие, утешительные, радующие нас. Впрочем, они не печалят и многих немцев. Есть немало таких рабочих на МАД, которые удовлетворенно говорят:

— Эс ист гут. Кришь бальд аус[576].

На днях прочел во «Frankfurter Zeitung» статью «Граница Европы». Автор — один из сонма фашистских геополитиков — пишет:

Названия «Европа» и «Азия» — финикийского происхождения. Впервые проникшие в Эгейское море мореходы Тира и Сидона[577] назвали лежащую слева сушу Эребом (место, куда заходит солнце), а находящийся справа материк — Ашир (откуда появляется солнце). Таким образом, первоначальной границей между Европой и Азией было Эгейское море. Потом мореплаватели открыли проливы (Дарданеллы и Боспор Фракийский) и Понт Евксинский[578], которые и стали разделительной чертой. После же открытия греками Босфора Киммерийского, Меотийского болота и Танаиса[579] граница Европы была продолжена далеко на север. До начала XVIII века Танаис-Дон считался естественной Limes[580] Европы. Петр Великий передвинул границу Европы на восток, до Волги. Екатерина II по политическим соображениям (Россия, дескать, большая европейская, а не азиатская держава) приказала границей Европы считать Яик и Уральские горы.

К чему, однако, эти «научно-исторические» изыскания франкфуртского геополитика?

Ответ прост и ясен. Автор стремится доказать, что естественной географической границы между Европой и Азией нет. Есть только условная граница, произвольно установленная государями и государственными деятелями, которые руководствовались чисто политическими соображениями.

В конечном счете автор хочет внушить своим фольксгеноссам, что «строители новой Европы» вовсе не обязаны считаться ни с данными современной науки, ни с традиционными географическими понятиями и представлениями. Раса «белокурых зверей» может по собственному произволению передвинуть границу Европы хоть на восток, хоть на запад.

В течение целого месяца отлично маскировался, обманув бдительность мастера и других немцев.

Маскировочную операцию удалось провести так: в другом конце шлоссера нашел круги — донца для картофелечисток. Несмотря на то что они были уже спилены, почищены и вполне подготовлены к монтажу, я приволок их к своему верстаку. Зажал один круг в тиски и более трех недель его опиливал (вернее, делал вид, что опиливаю).

В конце концов был пойман с поличным обермастером.

— Сакраменто нох эмоль, вас махст ду! Дес динге шон фетишь[581].

Ну и орал же он на меня! Какими только словами не называл: и лодырем, и саботажником, и сталинским агентом. Пригрозил даже гештаповским застенком и гефенгнисом.

B итоге вышел мне трехдневный карцер ohne Brot[582].

Пилишь ли что-нибудь или рубишь зубилом, работаешь ли напильником или механическими ножницами, — одна неотвязная мысль преследует тебя: «Ты раб, посланный к Анчару»[583].

Стоит только подумать об этом, как сразу же переключаешься на самую малую скорость. Инструмент выбираешь самый плохой, способ выполнения — самый нерациональный, допотопный. Вот, например, форарбайтер дал сегодня задание: вырезать из миллиметрового железа небольшой треугольник. С этой работой можно легко справиться в течение пяти минут, если пользоваться механическими ножницами. Но я делаю вид, что никаких ножниц в цехе нет: беру наитупейшую ножовку и целую пятидневку выпиливаю треугольник.

Нет ничего утомительнее нарочито медленной работы.

Воистину каторга.

Колосковский за воровство попал в гештапо.

Жаль парня, но вместе с тем и не жаль: он предал и продал Лукьянова.

Лагерфюрер Берг-Эмден назначил матроса Жоржа старшим полицаем лагеря.

Жорж — хитрый парень. Он понимает, что сейчас не 41‐й год и что методы тогдашних полицаев непригодны в новой обстановке[584]. Попробуй он поднять руку на кого-либо из пленяг — ребята тотчас же переломают кости. К тому же в связи с поражениями на фронте немцы стали лучше обращаться с нами. В частности, сейчас запрещено (конечно, только формально) бить военнопленных.

Поняв конъюнктуру, Жорж держит сейчас нос по ветру и всячески лавирует. Он прикидывается защитником пленяжьих интересов и в то же время остается верным исполнителем воли лагерфюрера.

В «Völkisher Beobachter» напечатана речь Гитлера. Он говорит о трех кризисах, пережитых Райшем и вермахтом в течение последних трех зим.