Реки Вавилона

Иаков Хоснер стоял вместе с Бургом на выступе сторожевой башни и наблюдал, как на востоке всходила полная луна. Склон озарился бело-голубым светом, и теперь была ясно видна вся картина кровавой бойни.

— До захода луны они не сунутся, — заметил Хоснер.

Бург согласно кивнул. Следующий период темноты между заходом луны и началом утренних навигационных сумерек продлится полтора часа. Интересно, предпримет ли Риш еще одну атаку? А если предпримет, то сумерки могут застать арабов на склоне, и тогда конец Ахмеду Ришу и всей его банде.

— Может, им вполне хватило и этого штурма, — предположил Бург.

В ночном воздухе, как это всегда бывает после боя, слышались страшные звуки: стоны, крики отчаяния, плач, тяжелое дыхание, грузные, шаркающие шаги утомленных сверх всяких сил людей, а иногда и выстрелы, означающие, что на склоне добивают смертельно раненных.

Хоснер посмотрел на тело Натана Брина, оно пока так и лежало там, где он упал. Ему захотелось что-нибудь сказать о Натане или дотронуться до него, но он воздержался, видя, что оставшаяся на позиции с винтовкой Ноеминь Хабер и так находится на грани истерики. Он мысленно попрощался с молодым парнем, который всегда был полон энергии и оптимизма, потом подошел к Ноеминь и обнял ее. Хоснер удивился, как это молодые люди могли так близко сойтись за такой короткий промежуток времени, но потом вспомнил свою собственную ситуацию.

— Женщина, которая очень много значит для меня, тоже была вынуждена убивать сегодня ночью. Она убежденная пацифистка, но преодолела себя.

Ноеминь отложила винтовку в сторону.

— Со мной все в порядке. Я справлюсь с этим. А сейчас мне нужно выполнять свою работу. — Она вытерла глаза и вновь припала к прицелу.

Хоснер оставил ее одну и отправился обходить линию обороны.

Светила луна. Защитники холма немного оправились от шока, большинство из них уже могли рассуждать нормально. Обороняющиеся вернулись к обычным делам — распределяли оставшиеся боеприпасы, воду, ухаживали за ранеными, где было возможно, восстанавливали разрушенные укрепления.

Закончив осмотр линии обороны, Хоснер нашел Бурга, и они вместе отправились в кабину «Конкорда». Когда они зашли туда, Бекер колдовал над рацией, в тишине кабины слышались шумы помех. Бекер выключил рацию и сообщил остановившимся позади него Хоснеру и Бургу:

— «Лир» продолжает глушить нас. Наверное, до наступления дня не улетит на дозаправку.

— Что ж, тогда попытаемся установить связь днем. — Хоснер сделал большой глоток из бутылки сладкого израильского вина, которое пил Бекер. Скорчив гримасу, он уселся на откидное кресло, поднял с пола папку с психологическим портретом Риша и с отсутствующим видом принялся ее листать. — Один из наших блестящих армейских психиатров пишет, что Ахмед Риш поддается обработке. Правда, не говорит, какой именно обработке, но я предполагаю, что он имеет в виду отсечение головы. — Хоснер поднял взгляд на Бурга. — Исаак, как бы ты поступил на месте Риша в сложившейся ситуации?

Бург забрался в кресло бортинженера, закинул ногу на ногу и вытащил из кармана трубку.

— Если бы я был параноиком, то, наверное, настолько воспылал бы жаждой взять реванш, что снова повел бы на штурм этих несчастных ублюдков.

— Но пойдут ли они? — спросил Бекер.

— Мы и раньше пытались угадать это, — ответил ему Хоснер. — Думаю, Риш убедит их, что с нами почти покончено. Он сумеет это сделать. А сейчас у него есть пленная, и, что бы она ни говорила о нас, Риш истолкует ее слова так, как ему требуется.

В кабине воцарилось долгое молчание, каждый из мужчин представил себе Дебору Гидеон в руках Риша — обнаженная, замученная, избитая, одинокая… умирающая. Хоснер надеялся, что у нее хватит ума постараться избежать пыток и рассказать все, что она знает. Не такая уж это большая цена, не стоит ради сохранения их секретов идти на пытки. Но он боялся, что арабы будут пытать ее в любом случае, лишь ради удовольствия. Хоснер подумал, что ему трудно злиться на Риша, ему просто было жаль девушку. А злиться на Риша — это проявлять чистой воды лицемерие.

Воспользовавшись табаком Бурга и обрывком погодной карты, Бекер свернул самокрутку. Он покашлял, нарушая затянувшуюся тишину.

— Каковы теперь наши шансы?

— На самом деле наши шансы остались прежними. — Казалось, что Хоснер просто рассуждает вслух. — Сейчас у нас почти тридцать единиц оружия, но боеприпасов, как и прежде, не более чем по сотне на ствол. Укрепления наши разрушены, и у нас нет ни воды, ни сил восстановить их. Мы пустили в ход все свои уловки, и во второй раз нам уже больше не удастся никого одурачить. Брин убит, да и питание прицела уже на пределе. В любом случае к винтовке осталось лишь десять патронов. Я попросил двух человек попытаться приспособить прицел к автомату «АК-47». — Хоснер сделал еще один большой глоток вина из бутылки. — Кстати, почему это у нас до сих пор не кончился керосин?

Бекер улыбнулся.

— Просто удивительно, насколько неточны эти приборы. Не знаю, откуда они берут свои идиотские показания.

Хоснер кивнул.