Реконструкция. Возрождение

Таких в округе он никогда не видел. Даже у заядлой престарелой кошатницы миссис Норрис, что жила от них через два дома, от которого за версту разило кошачьим дерьмом, не имелось таких.

Будучи от природы обстоятельным и неторопливым, Саймон очень не любил, когда в его маленький и тщательно спрогнозированный, вплоть до пенсии, мирок вмешивались какие-либо посторонние вещи, пусть это даже была какая-то облезлая бездомная кошка.

Потом он, стоя на остановке, прикрикнул на группу мальчишек, с веселым гвалтом баловавшихся с канистрой, в которой плескалось немного бензина, и пытавшихся поджечь засунутый в горлышко кусок тряпки.

Саймону, привыкшему добираться до офиса без приключений, все это очень и очень не понравилось. Неприятное предчувствие росло с каждой минутой, как бы он ни старался его отогнать. Не помогал даже свежий выпуск любимого «Садовника и огорода», который он привычно почитывал, когда добирался до управления в автобусе.

— Хэлло, Саймон! — отвлекая от раздумий, приветствовал коллегу вошедший в раздевалку из душа молодой напарник Ститс, которого недавно прикомандировали к их участку из Чиктоваги. — Как дела, смотрел вчера игру?

— Да, знатно продули, — кисло откликнулся Ричмонд, застегивая верхнюю пуговицу рубашки и прикрепляя на грудь значок.

— Как тебе пас наших в третьем периоде в нейтральную зону?

— Угу, — неопределенно согласился Саймон.

— А тачдаун?[75]

— Неплохо. Джефферсон красиво летел, но все равно не спасло.

— Ты чего такой угрюмый? — поинтересовался Ститс.

— Семь утра, воскресенье, — одергивая манжеты рубашки, ответил Ричмонд. — Я не дома в кровати с женой, а снова тут нагибаюсь. Опять, вот в какой уже раз, не пожарю мясо, не поиграю с детьми и не послушаю подколы соседа о запущенной парадной лужайке. Так как ты думаешь?

— Ну да, эти маленькие, честно заработанные радости трудолюбивого сына Америки, — понимающе фыркнул Ститс и, открыв соседний шкафчик, развязал полотенце на бедрах, тоже приступая к переодеванию. — Служить и защищать. Покой нам только снится.

Утреннее построение началось с того, что сержант, обстоятельно и не стесняясь в выражениях, как следует всыпал их коллегам Юджину и Гасу за патрульную машину, которую дети облили строительной краской, выбросив банку из окна на капот. Вообще Колмэк сегодня выглядел непривычно нервным и озлобленным.

— Вам университет, — добравшись до стоявших с краю Ститса и Ричмонда, иронично пошевелив усами, определил задание он.

— Что там случилось? — поинтересовался Ричмонд.

— Группа студентов, футбольных игроков, устроила дебош и перестрелку туалетной бумагой у арки на въезде в студгородок, — в ряду послышалось несколько сдержанных нестройных смешков, которые тут же затихли под косым испепеляющим взглядом Колмэка.

— И почему нам вечно достается всякое дерьмо, — негромко посетовал Ститс, но начальник его расслышал.

— Тебя что-то не устраивает, Ститс? — с нарочитой ласковостью поинтересовался Колмэк.

— Нет, сэр.

— Вот и умничка. Вам все ясно? — повышая голос, рявкнул сержант.

— Да, сэр, — уныло сникли напарники.

— Тогда ноги в руки, и вперед!

Худшие подозрения Ричмонда насчет увиденных по дороге на работу предзнаменований начинали постепенно оправдываться. Это обещал быть тот еще денек. И геморрой, по всей видимости, только начинался.

Получив последние распоряжения от сержанта, они со Ститсом пошли в гараж, где их дожидался патрульный «Додж Коронет».

* * *

Над аркой при въезде в студенческий городок университета Буффало действительно хорошо «поработали». Набросанные кое-как на кованый девиз «В здоровом теле здоровый дух», свисавшие до земли размотанные рулоны туалетной бумаги покачивались на легком сентябрьском ветру, словно бамбуковые занавески, какие обычно использовали в качестве межкомнатных дверей в бедных районах, которых за свою карьеру патрульного Саймон повидал немало.

А все из-за чего? Из-за алкоголя и этого дурацкого ощущения вседозволенности. Последнее время молодежь окончательно слетела с катушек, подумал Ричмонд и тут же одернул себя. Ворчит, как старик, а рановато на пенсию-то вроде еще.

— И вот сколько нам еще разгребать подобную хрень, а? — с тоской поинтересовался выбравшийся из машины Ститс, надевая на голову фуражку. — Гоняют по всякой фигне. Колмэку просто нравится издеваться над нами. Тоже мне, всемогущее начальство.

— Ладно, не стони. Делать-то все равно нечего. Ну, что тут у вас? — устало спросил Ричмонд, когда они неторопливо подошли к стремянке, на верху которой стоял человек в комбинезоне работника студгородка, один за другим снимавший рулоны и кидавший бумагу на землю, где ее подбирал помощник и засовывал в мусорные мешки.

— Вы разве не видите, — раздраженно откликнулся рабочий, попутно отцепляя очередной рулон. — Молодежь развлекается, а я потом возись с этим полдня. Столько рулонов перевели.

— Понимаю. Что-нибудь еще, жалобы, например?

— Да нет, угомонились уже, — пожал плечами работник, не отрываясь от своего занятия. — Перепились, как обычно, погорланили, и по койкам. Обычное дело.