Религия и социализм. Том I

Но кровожадные цари и царьки отживают свое время растет вновь аристократически конституционный или демократический строй. Человек мало по малу восстает против кровожадности богов. Он начинает больше ценить себя и рабочую силу другого человека и достоинство человека вообще. Боги вынуждены смягчить свое взяточничество и променять постепенно Исааков на овнов, овнов на благоухания и цветы. Боги становятся вегетарианцами. они делают добродетель из нужды, и реформа приписывается им самим. Но и тут не обходится без возвратных взрывов. Карфагеняне в трудную минуту раскаялись, что кормили бога детским мясом рабов, и ввергли в раскаленное чрево Молоха сотни своих собственных детей.

Но человечество сохранило ироническую память о том, как оно обмануло богов — в сказках. В торжественных мифах говорится об ангеле, останавливающем руку Авраама, о молнии Зевса на головы антропофагов Корибантов, а сказка говорит другое. Прежде при важных постройках возобновляли договоры с богами путем человеческих жертвоприношений. Потом решили, что с богов достаточно и животного. И смотри ка мосты, башни, каналы, не стали от этого хуже. Сказка подменяет бога — сатаной (вообще заменяющим старых богов в христианских сказках); по поводу каждого старого моста, лукаво посмеиваясь, она повествует об отшельнике, купившем у дьявола право на постройку моста за первую душу, которая придет к нему; отшельник пустил по мосту большущего черного кота.

Китайцы и Египтяне пошли дальше. Первые приносят в жертву людей… из бумаги; вторые все свои богатейшие приношения… рисовали на стенах храмов и гробниц. Так освобождался человек от тяжелой дани богам, но упорно хранил самую мысль о договоре. И до сих пор еще обещают ставить свечи святым и Господу Богу, и курят ладаном. Впрочем, как знать? Великий Пифагор, так божественно–прекрасно проповедовавший против кровавых жертвоприношений, позабыл, говорят, свое премудрое вегетарианство от радости по поводу открытия своих знаменитых «штанов» (теорема о прямоугольном треугольнике) и принес в жертву музам сто быков. Думаете ли вы, что 9 прекрасных сестер купались в бычачьей крови или пожрали такую гору жаркого? Нет, его съели во славу Муз — жрецы, эти, как выразился Ницше — «пожиратели бифштексов». Если небо теперь нуждается лишь в свечке да ладане, то оно все же любит тех, кто жертвует на духовенство и монастыри и более существенные блага. Жертвы богам, жертвы жрецам — все это жертвы человека дорогой для него, необходимой ему на первых ступенях — иллюзии: возможности договора со всемогущими волями, правящими природой.

Но первая религиозная форма (теология) служит добрую службу человечеству не одной этой иллюзией. Хотя и другие добрые службы её оплачиваются дорогой ценой.

2) Теория, выводящая всю религию из веры в души умерших и из почитания предков, представляется мне односторонней. По Липперту выходит напр., что крокодила почитали потому, что он пожирал трупы и был стало быть живой могилой. По этому типу он старается построить все почитание животных, сводя на нет оценку этих животных, в качестве опасных или полезных сил. Солнце почитается по Липперту только потому, что возникло представление о переселении душ предков на солнце. Натяжка очевидна. Это не опровергает однако того факта, что почитание духов предков имело огромное влияние на первобытное религиозное сознание. Дух человека, особенно человека значительного, власть имеющего, мог много повредить и помочь. Нельзя забывать его прав, оставлять его по смерти без пищи и молитвы, нельзя также нарушить его повеления. Старики повсюду естественно являются хранителями обычаев и навыков, живой традицией племени. Передача опыта рода, начал техники и гигиены, имела конечно огромное значение, особенно при отсутствии сколько–нибудь усовершенствованного письма. Умершие старцы оставались фантастическими хранителями обычая, и свойства духа, вездесущего, незримого, но мощного делают их более страшными ревнителями жизненной мудрости, первобытного закона, чем какими они были при жизни.[16] Психическое накопление и передача опыта в отличие от наследственности — новая, чисто человеческая сила в борьбе органической жизни со средой. И первоначально она не могла без большего вреда иметь ту подвижность, гибкость, которую она имеет теперь.

Обычай первоначально повелителен, категоричен, как инстинкт, хотя он и не врожден. Обычай есть в начале как бы инстинкт рода или племени, который категорически повелевает индивидам голосом старшин. Религия оказывает огромную помощь силе традиции, ибо благодаря ей традиция становится святой, священной, таинственной: она учит, что на страже её стоят те духи, вне договора с которыми человек осужден на гибель.