Рембрандт

Поселившись у брата в Лейдене, он занял выжидательную и уклончивую позицию. Все прекрасно понимали, что отъезд этот только временный, что Рембрандт не может жить нигде, кроме Амстердама, и так или иначе вернется гуда. И лучше всех знал это сам Рембрандт. Титус остался у Герардуса ван Лоо.

Молодые художники, регулярно собирающиеся в трактире «Герб Франции», где Барент ван Сомерен играл роль светского хозяина, после бесчисленных страстных речей решили предоставить Рембрандту возможность продолжать свою работу в прежних условиях. Они собрали необходимые для этого денежные средства.

Филипс и Саломон де Конинк, Виллем Калфф, Адриан ван де Вельде, Эмануэль де Витте, Габриэль Метсю, Жан Баттист Вееникс, Ян ван де Капелле и другие так глубоко чтили учителя, что попросту не могли равнодушно видеть, как злобные недруги добиваются его унижения.

В кабачке Аарта ван дер Неера встречались художники старшего поколения. Выросшие в более суровые времена, они злобно осуждали излишества и роскошь в повседневном обиходе. Они-то и возглавляли травлю и инсинуации против Рембрандта. Бреенберх ван дер Неер и его сыновья, как попугаи повторявшие все, что говорил отец, Рейсдаль, Пот, ван дер Гельст, Якоб Мейрс, де Кэйзер, Лингельбах, Кодде и их друзья — сверстники Рембрандта, — не находившие достаточно слов для издевательства над сокрушенным соперником, обрушивали свой гнев на более молодых художников, сохранивших верность Рембрандту и не желавших мириться с его исчезновением из Амстердама. Старших не удовлетворял один лишь факт низвержения великого мастера, они стремились раз навсегда лишить его возможности поднять голову Сначала произведена была попытка отрядить в «Герб Франции» группу лиц, которая могла бы оказать влияние на молодежь и заставить ее переменить свои взгляды. Но посланцы до того привыкли к полумраку низкого, прокопченного, шумного питейного заведения ван дер Неера, что в светлом, высоком и богатом сомеренсовском трактире совершенно растерялись. Кроме того, среди молодежи оказалось много острых на язык шутников и зубоскалов, так что делегаты вернулись в свое логово, распаленные гневом, и торжественно поклялись впредь никогда не связываться с Филипсом де Конинком и его братией.

При встречах старших с младшими дело не ограничивалось одними провокационными и оскорбительными выкриками. Иногда доходило и до потасовок. Некоторое время по вечерам на бульварах царило такое возбуждение, что мирным горожанам с женами и детьми там и показаться было рискованно. То здесь, то там собирались группки враждующих художников; став друг против друга, они сначала вступали в словесную перепалку и обменивались бранью и угрозами, а затем бросались друг на друга и ожесточенно дрались до тех пор, пока одна сторона не расправится с другой. Время от времени перед кабачком ван дер Неера появлялась кучка воинственных молодых людей; старики, уверенные в силе своих кулаков и в своем численном превосходстве над молодежью, прыгая через разбитую посуду и опрокинутую мебель, стремительно выбегали наружу и бросались на противника. Как-то даже в театре два сцепившихся художника упали между рядами зрителей и были выброшены вон — прямо в объятия кстати подоспевшей стражи, которая быстро охладила пыл этих сумасбродов, засадив их под арест на всю ночь.

Гильдии художников грозил раскол. Но старейшины и прежде всего Кретцер, который понимал, что на карту поставлена судьба его детища, делали все, чтобы предотвратить этот раскол. Под страхом высокого денежного штрафа членам гильдии запрещено было вести разговоры о Рембрандте и затевать споры или драки в зале собраний Так удалось добиться того, что торжественные банкеты протекали спокойно, хотя в обращенных друг к другу воспаленных глазах и за лбами, иссеченными шрамами, таилась жажда мести. Тем временем деньги были собраны. Руководил сбором Филипс де Конинк. Ему принадлежала инициатива этого начинания, он же и постарался довести это дело до конца.

В один прекрасный вечер он появился у Титуса и изложил ему свой план.

На Розенграхте имеется пустующий дом. Он не так велик, как тот, который Рембрандт занимал на Бреестраате… Но в первом этаже есть помещение для магазина, и стоит дом не слишком дорого: времена-то плохие…

Торопясь, Филипс продолжал: так вот, этот дом молодые художники и собираются купить для Рембрандта. Помещение магазина можно использовать под антикварную лавку, если, конечно, Титус и Хендрикье вложат в это дело и свои деньги… Все художники, с которыми встречается Филипс, готовы предоставить Титусу свои картины для продажи и помогать ему всеми имеющимися в их распоряжении средствами.