Рембрандт

В раздавшемся в ответ взрыве хохота прозвучала угроза. Трое или четверо мужчин вынырнули из красноватого сумрака. На Титуса напало оцепенение отчаяния. Будто палач мигнул своим подручным. Раньше, чем Титус успел сообразить, в чем дело, мужчины что-то крикнули одной из женщин. Задыхаясь от хохота, она позволила схватить себя и увлечь в темный угол, где Йост крепко держал Титуса. Тут Титус понял, что они замышляют. Он крепко зажмурился. До слуха его доходили скабрезные шуточки гостей, хриплый голос пьяного Поста и воркующий смех женщины, делавшей вид, будто она сопротивляется, но в действительности уже покоренной. Все эти звуки больно отдавались в ушах Титуса. Йост подтолкнул его вперед.

— Не хочу! — закричал Титус.

И вдруг почувствовал, что он свободен. Раздались чьи-то быстрые шаги. Молодой ван Рейн грохнулся на деревянный пол. Его обдало струей холодного воздуха Наступила мертвая тишина.

Титус открыл глаза. Полуобнаженная женщина исчезла. Но у стола стоял Вондель, а против него — новый посетитель, которого раньше не было здесь. По-видимому, он только что появился.

Юноша испытывал смертельную усталость. Он был совершенно разбит. В висках отчаянно пульсировала кровь Сейчас можно было бы, пожалуй, улизнуть, но незнакомец, заслонивший собою дверь, медленно перевел глаза на Титуса.

Титус потупился. Его залила волна острого стыда Из-под опущенных век он взглянул на Йоста: глубокая складка злобы и мстительности, которую Титус и раньше уже заметил у него, теперь еще сильнее исказила его рот. Йост следил за пришельцем, не отводя от него горящих, полузакрытых глаз.

— Так это ты, Соббе? — сказал Йост.

Человек, имя которого было, наконец, произнесено, сделал несколько шагов вперед. Путь к двери был свободен. Но теперь Титус уже не помышлял о бегстве. Он видел, что между этими двумя людьми сейчас что-то про изойдет. Остальные тоже застыли на месте. Гитара все еще лежала на столе. Молча, вытянув шеи, все ждали что-то будет?

— Да, это я, Соббе! — сказал новый гость и выпрямился. Он был еще выше Йоста. Торжествующе поглядывая на Вонделя, Соббе веско добавил:

— Этого ты, ван ден Вондель, по-видимому, никак не ожидал?

Йост пожал плечами, ни на секунду не спуская глаз с противника.

Соббе подошел к столу и налил себе вина, — не торопясь, с вызывающей медлительностью. Йост следил за каждым его движением. Но вот Соббе сделал шаг к нему. Опорожнив стакан единым духом, он наклонился к Вонделю.

— Ну, а теперь баста, Йост! Какой позор, какой срам! Твой старик изводится в Дании, не щадит себя, а ты занимаешься тем, что насильно таскаешь мальчишек в этот гнусный вертеп!..

Он кивнул на Титуса.

Широко раскрыв глаза, Титус смотрел на обоих. Он успел увидеть, как Вондель сделал едва приметное, осторожное движение правой рукой назад и в следующее мгновение быстро выбросил ее вперед. Точно обезумев от бешенства, молодой Йост ринулся на Соббе. В воздухе сверкнула молния, короткая и блестящая: нож!

— Вот тебе, доносчик!

Мощная фигура Соббе беззвучно перегнулась пополам я тяжело рухнула на стол. Раздался пронзительный женский визг, Титус в ужасе приник к дверце шкафа. Кружки и кувшины с гулким дребезжанием посыпались на пол. Стол опрокинулся под натиском обступивших его людей. Титус увидел, как Вондель перескочил через стул и выскочил из комнаты. Один из молодчиков послал ему вдогонку какое-то ругательство. Тело Соббе сползло на пол. По комнате носились тени. Напоследок кто-то из мужчин выбил из люстры догоравшие свечи. У Титуса вырвался крик; подталкиваемый слепым чувством самосохранения, он вспомнил, где находится дверь, протиснулся сквозь толчею, нащупал засов, выбрался в коридор, а оттуда — на темную улицу…

В отдалении он услышал приближающиеся свистки ночного дозора. Бросился бежать по переулку. Подгоняемый страхом, он несся по ступенчатым уступам улиц. Эхо собственных шагов преследовало его. Он спотыкался, падал, вставал с расцарапанными руками, торопился дальше, куда глаза глядят, — через путаную сеть уличек и переулков, — только бы прочь, прочь, подальше от всяких ужасов и опасности.

VI

Это происшествие оставило в душе Титуса какой-то неопределенный страх. Дошло до того, что юношу бросало в дрожь, когда на улице кто-нибудь подходил к нему или неожиданно заговаривал с ним. Такое состояние вызывало в нем потребность сблизиться с отцом и в то же время приучало к сдержанности, к скрытности. Он боялся оставаться один и в то же время не отваживался поделиться с кем-нибудь своими переживаниями в ту знаменательную ночь. Больше всего его мучила неизвестность о судьбе Соббе: умер он или выжил? Титус чувствовал себя как бы соучастником злодеяния молодого Вонделя, но не решался справиться о Соббе у кого-нибудь из известных в городе лиц.