Ренессанс. У истоков современности

Экспедиция в монастырь была дорогостоящей, а Поджо и без того испытывал постоянную нехватку денег, таковы были последствия отказа от доходной церковной деятельности. Возвратившись в Констанц, он особенно остро ощутил, что беден, не у дел и без ясных перспектив. Низложенный хозяин Бальдассаре Косса всеми силами старался обеспечить себе спокойную старость. Проведя три года в заточении, он заплатил за свое освобождение и получил пост кардинала во Флоренции, где и умер в 1419 году. В баптистерии ему соорудили изящную гробницу по проекту Донателло. Другой папа, которому ранее тоже служил Поджо, низложенный Григорий XII, скончался примерно в это же время. Уходя на тот свет, он сказал: «Я не понял мир, а мир не понял меня».

Наступили тяжелые дни для благоразумного, толкового и уже почти сорокалетнего куриального чиновника: надо было позаботиться о своем благополучии и найти стабильные источники дохода. Однако Поджо ничего не сделал для этого. Через несколько месяцев после возвращения из монастыря Святого Галла Поджо снова уехал из Констанца, на этот раз без компаньонов. Его страсть к разыскиванию и высвобождению из плена времени пропавших манускриптов еще больше усилилась. Он не знал в точности, что надо искать. Для него представляло ценность все, что имело отношение к античности и было исполнено на изысканном классическом латинском языке. Поджо был убежден: невежественные и ленивые монахи скрывают шедевры культуры, самой великой из всех, какие когда-либо существовали за прошедшее тысячелетие.

Конечно, Поджо мог найти лишь листы пергамента, и вовсе не такие уж древние. Но для него это были не просто безмолвные манускрипты, в них ему слышались голоса людей. Из безвестности он возвращал не многократно переписанные тексты, а запечатленные в них души копиистов и даже самих авторов, скованных погребальными одеяниями и рвущихся к свету.

Мы причисляем Эскулапа к богам, потому что он вернул Ипполита из преисподней, – писал с намеком Франческо Барбаро в послании Поджо, когда узнал о его находках:

«Если люди, нации и провинции посвящают ему храмы, то что же мы можем сделать для вас, если эта традиция еще не забыта? Вы оживили для вечности столь много блистательных умов, благодаря мудрости и учениям которых не только мы, но и наши потомки будут жить в благоденствии и с достоинством»[256].

Книги, затерявшиеся в монастырских библиотеках, Франческо трансформировал в души умерших античных мудрецов, томящиеся в преисподней. Поджо, циничного папского секретаря, служившего порочному понтифику, друзья уже превозносили как героя, волшебного целителя, возрождающего изувеченное и поруганное тело античности.

Так или иначе, в январе 1417 года Поджо вновь оказался в монастырской библиотеке, возможно в Фульде. Там он и снял с полки поэму, об авторе которой уже знал либо от Квинтилиана, либо из хроник святого Иеронима: T. LUCRETI CARI DE RERUM NATURA . 

Глава 8

Как все устроено

Поэму «О природе вещей» читать нелегко. В ней насчитывается 7400 строк, и она написана гекзаметром, стандартным стихотворным шестистопным нерифмованным размером, которым пользовались латинские поэты вроде Вергилия и Овидия, пытавшиеся имитировать грека Гомера. Поэма состоит из шести книг, не озаглавленных, но насыщенных чарующей лирикой, художественно-поэтическими образами и философскими размышлениями о религии, жизни и смерти, физическом устройстве мира, эволюции человеческого общества, природе наслаждений и страхов человека, о радости и пагубности любви, стихиях и болезнях. Стиль изложения – нередко сложен и труден для восприятия, перегружен замысловатыми синтаксическими оборотами. Для того чтобы получить удовольствие от чтения книги, желательно иметь соответствующую интеллектуальную подготовку.

Эти трудности, конечно, не могли смутить Поджо и его просвещенных друзей. Они в совершенстве владели латынью, выработали навыки разгадывания древних текстов, с интересом и даже наслаждением разбирали куда более головоломные богословские трактаты Отцов Церкви. Кроме того, уже первые страницы поэмы должны были убедить Поджо в том, что он нашел нечто совершенно уникальное.