Репортаж не для печати

Я просто остолбенел тогда, не в силах пошевельнуться. Два охранника тут же отправили меня в комнату, где оставили одного и заперли на ключ. Дрожа от волнения и не сомневаясь, что президент тяжело ранен, если не убит, я пробыл в одиночестве минут двадцать, и это время показалось мне вечностью. Я ломал голову над тем, как мне вести себя при этих обстоятельствах – оператора со мной не было, так как интервью предназначалось для «Нью-Йорк Тайме». И пока я готовился к самому худшему, дверь внезапно распахнулась. Хафез Асад лично открыл ее и, войдя в комнату, протянул мне руку. Я чуть не ущипнул себя, чтобы увериться, что это не сон.

На нем был безупречный костюм, свежая рубашка и свежий галстук. Он пригласил меня сесть. И, словно ничего не случилось, словно не ему несколько минут назад угрожала смерть, стал отвечать на вопросы. Спокойно, обстоятельно, я бы даже сказал, с удовольствием.

Когда интервью было закончено, Асад лично проводил меня к выходу. Все следы перестрелки уже были ликвидированы, и садовники, как ни в чем не бывало, поливали цветы в благоухавшем запахами парке.

Я вскользь спросил Асада о покушении, жертвой которого он мог стать на моих глазах. Он улыбнулся и горячо сказал, что «заговор был организован империалистами и сионистами». Асад добавил также, что его ранили в обе руки, в спину и в живот, но не тяжело. Тем не менее, я хорошо видел, что раны причиняли ему ощутимую боль, и он даже поддерживал живот руками.

Я был уверен, что Андерссона так и подмывает задержать меня, не утруждая себя особенно поиском веских причин.

~ Могу предположить, как развивались события, – сказал он, – Вы находитесь в творческом кризисе, а кто-то звонит вам по телефону и предлагает отправить Вулворда на тот свет в вашем присутствии. А вы быстренько раскручиваете горячий репортаж с места убийства. Рейтинг растет, популярность увеличивается.

– Не говорите глупостей, – мирно предложил я. – Мы в самом деле только сегодня познакомились со Скоттом. Съели пиццу, поболтали пару часов. Ничего подозрительного. Вулворд не выглядел обеспокоенным…

– Он уже никогда не будет выглядеть обеспокоенным, Маклин, – резко оборвал меня детектив. – Поклонники не выражают своих эмоций. Да, у Вулворда вся башка снесена как тайфуном. Вдребезги. Мои эксперты сейчас на коленках мозги собирают по всей комнате. А вы играете в молчанку, – гневно проронил он.

Я не произнес ни звука и застыл с каменным лицом, весь превратившись в статую с острова Пасхи. Хотя мне очень хотелось поделиться с Андерссоном своими сомнениями в том, что пуля предназначалась именно Вулворду.

Детектив Андерссон устало махнул рукой.

– Да что с вами говорить! – воскликнул он в сердцах. – Если вдруг что-то вспомните, потрудитесь связаться со мной. – С этими словами он выудил из бокового кармана визитку и протянул ее.

Я так осторожно взял узкий кусочек картона, как если бы мне предложили потрогать за хвост рассерженную гремучую змею. Что ж, быть может он прав, и кое-какими мыслями я захочу с ним поделиться.

Со временем.

2

На следующее утро, собрав вещи и расплатившись за номер в гостинице по кредитной карточке, я отправился в аэропорт имени Кеннеди.

Изучив расписание рейсов, я купил билет до Каира. После непродолжительного томления в очереди, я сдал багаж и прошел все формальности проверки документов в иммиграционном пункте. Вылет самолета задерживался на полчаса, и я решил временно бросить якорь в ирландском баре.

Он оказался битком набитым шумными посетителями – похоже тут была целая спортивная команда. Молодые люди бурно обсуждали перипетии какого-то матча, очевидно выигранного. С трудом пробравшись между столиками, я нашел свободное место.

Заказав подошедшему официанту бутылку пива «Гинесс», я погрузился в размышления.

Ковчег Завета, в который были положены скрижали с заповедями, мог быть радиостанцией, с помощью которой поддерживался контакт с инопланетянами.

Связь с другими мирами, по мнению некоторых ученых, осуществлялась в течение длительного времени.

Ковчег мог представлять собой электрический конденсатор: стоило руке святотатца коснуться его, и его тотчас же поражал смертельный удар тока. То есть Ковчег действовал по принципу лейденской банки.

Достав лист бумаги из темно-коричневого кожаного портфеля, с которым я редко расставался, я набросал чертеж золотого сундука. Дерево ситтим (акация) образовывало изолирующий слой Ковчега, а внешние и внутренние золотые покрытия могли соответствовать двум металлическим обкладкам лейденской банки. В таком случае, если в кольца конструкции вставляли металлические шесты, то горячий сухой песок, приносимый ветром, при прикосновений к Ковчегу, мог вызывать не только искры, но гром и молнии.

Для того, чтобы сундук действовал по принципу лейденской банки, необходимо, чтобы золотая крышка с херувимами не прикрывала Ковчег. Нужно, чтобы внешняя и внутренняя обкладки не соприкасались друг с другом. Тогда, стоило кому-нибудь коснуться Ковчега – моментально последовал бы мощный удар током. Но ведь Ковчег всегда переносили в закрытом состоянии!