Реши это

Я, как и ожидалось, стал центром его гнева и разочарования. Он делал все, что я говорил, но мы никогда не общались. Он разговаривал при мне, а не со мной, и ровный, мертвый взгляд его глаз говорил мне о его чувствах, даже если он держал слова при себе. Я был его надзирателем, мешавшим ему наслаждаться жизнью. И он не ошибался. Он мог бы сгореть, как сгорели многие артисты, вдохновившие его на занятия музыкой - о чем я узнал, посмотрев несколько его интервью в Интернете. Вместо этого я требовал, чтобы он жил. Это должно было выводить из себя. Весь июнь мы провели в громкой битве за волю, которая заставляла всех остальных в доме содрогаться.

– Я хочу пригласить к себе людей, – сказал мне Ник, дрожа от усталости, но отказываясь ложиться спать. Я пошел на компромисс, предложив ему провести время, отдыхая у бассейна и нежась на солнце.

– Конечно, – согласился я, скрестив руки и глядя на него. – Позвони им, пусть приедут сюда.

Он порылся в телефоне, пролистывая его вверх и вниз в течение десяти минут, пока я ждал.

– Ты должен стоять здесь, как проклятая статуя? – наконец огрызнулся он.

– Почему это должно тебя беспокоить? Ты же так близок с этими людьми, давай сделаем это.

– Это новый телефон, – раздраженно проворчал он, помахивая им передо мной. – Он совсем другой, и я не могу найти в нем нужные вещи, и я просто... просто ненавижу его!

Я хмыкнул.

– Что это за шум?

– Это телефон виноват, я вижу, – успокоил я его. – Хотя, конечно, это все те же контакты, загруженные из твоего iCloud, и, следовательно, все те же люди, но ты не можешь найти своих друзей из-за телефона.

Он зарычал от разочарования и швырнул его в меня.

Я, конечно, увернулся, и мы оба услышали всплеск и треск, когда его телефон отскочил от цемента и упал в воду.

– Наверное, это не поможет, – предположил я, стараясь выглядеть торжественно.

Вернувшись на кухню, я позвонил Оуэну, чтобы заказать ему новый телефон.

– Надеюсь, завтра во время пробежки тебя собьет машина, – крикнул он, отчего Марисоль в ужасе перевела дыхание.

– Он ведь не всерьез, правда, Ники?

– Я блядь тебя ненавижу!

– Почему бы тебе не сжечь свою ненависть, плавая круги? – предложил я, пытаясь быть полезным. – Может, ты сможешь нырнуть и достать свой телефон. Мы можем посмотреть, спасет ли его то, что мы положим его в рис.

Он протопал в спальню, но через несколько минут вернулся в плавках. И хотя я его сильно разозлил, он, как выяснилось, все-таки решил сжечь это в бассейне.

– Ты играешь с огнем, – предупредила меня Марисоль. – Я боюсь, что он придет за тобой посреди ночи со сковородкой или лопатой.

– Как будто он знает, где лежит лопата, – подколол я ее. – А я могу защититься от человека со сковородкой.

Она покачала головой.

– Он ведь плавает, не так ли? И после этого он устанет, и ты даже сможешь впихнуть в него еще немного еды, прежде чем он примет душ и ляжет спать.

Она пожала плечами.

– Вы двое много кричите.

– Это изменится.

Она не выглядела оптимистично, но, несмотря на то что это было жестокое перетягивание каната, небольшие изменения все же произошли, и первое из них заключалось в том, что после этого Ник всегда заканчивал свой день кругами в бассейне, затем поздно вечером перекусывал, потом читал, а потом спал. Утро было совсем другим испытанием.

– Доброе утро, – бодро приветствовал я его, когда будил каждое утро в семь, включая субботу и воскресенье, и сбрасывал с него одеяло, прежде чем открыть все окна.

– Зачем ты так шумишь? – рычал он на меня, сидя в постели в маске для сна, которая ничуть не пугала.

– Чтобы убедиться, что ты действительно встал, – сообщал я ему. – Тебе нужно встать и выпить свой коктейль, чтобы мы могли прогуляться перед завтраком. У тебя есть пять минут.

Первую неделю я наблюдал за тем, как вещи бесцельно летают по комнате, поскольку он не мог прицелиться, пока носил маску для сна. Признаюсь, что мой гогот ничему не способствовал, но я был прежде всего ослом, и никто из моих знакомых не ожидал от меня меньшего.

В конце концов, однажды ночью я переставил его тумбочку, чтобы у него не было ничего под рукой, чтобы кинуть в меня на следующее утро. К сожалению, когда я разбудил его, он потянулся, чтобы найти что-нибудь, что можно было бы подать, и так растянулся, что упал прямо с кровати.

– Что за хрень, – прохрипел он, надвигая маску на лоб и глядя на меня с пола.

– Ты не ребенок, так что можешь прекратить закатывать истерики, а также хватать все, что попадется под руку, – предупредил я, указывая на его стол в другом конце комнаты, где стоял новенький «Эко». – Я заключу с тобой сделку: если ты будешь на кухне, чтобы поесть к семи пятнадцати, я больше не буду сюда приходить.

– То есть мне не придется смотреть на тебя каждое утро?

– Именно так, – сказал я, ухмыляясь.

– Мне обязательно гулять с тобой?

– Нет, если ты не хочешь. Вместо этого ты можешь гулять с Кэлли.

– О, слава Богу, – резко объявил он.

– О, теперь ты меня обижаешь.

Он кипел, он был так зол.

– Так... мы договорились?