Реши это

– Это ужасно самолюбиво с твоей стороны, тебе не кажется? Зачем мне говорить с ней о тебе? Это мое путешествие и мой рост.

– До свидания, – сказал я и повесил трубку.

Забавно, что я открыл дверь для Ника, а теперь в нее вошел его помощник, и Крой тоже знал ее. До Ника Мэдисона я ни с кем не делился ею, и теперь мне приходилось гадать, когда же Стиг Мэллой позвонит ей.

Странные дни, действительно.

Часть 14

Как только наступили сумерки, группа убрала инструменты, и люди начали расходиться. Тем, кто пришел поздно, Ник пообещал сыграть еще на следующий день. Я был поражен тем, как все были добры к нему, больше всего радуясь встрече с ним. Мне было приятно наблюдать, как его обнимает семья.

В итоге я сидел с несколькими его кузенами, пил пиво и наблюдал за их разговорами. В конце концов остались только я и Дезмонд, или Дез, как он предпочитал себя называть, Ландау, сын близкого друга семьи, который сидел на другом конце крыльца и пил пиво, ведя непринужденную беседу. Он занимался строительством, и, слушая, как он рассказывает о людях, которые приходили указывать ему, что делать в течение дня, и не имели ни малейшего понятия о том, что, черт возьми, они делают, я смеялся так сильно, что мне приходилось вытирать глаза. В какой-то момент он развлекал не только меня, но и дюжину людей, следивших за каждым его словом. Он был обаятельным и приземленным, и, насколько я мог судить, все люди, которые его знали, были от него без ума.

Когда он достал из заднего кармана телефон, чтобы показать мне Mustang Coupe 1967 года, который он восстанавливал, из него выпало что-то еще. Я поднял это, осмотрел и передал ему обратно.

– Ты знаешь, что это?

– Наверное, кость оленя? Коровья?

Он кивнул.

– Оленья, да, а откуда ты знаешь?

Я покосился на его кепку.

– Это камуфляж, и на нем силуэт оленя.

– А, а я думал, ты тоже охотник.

– Не на животных, – заверил я его. Иногда я был охотником на людей, когда находился в режиме телохранителя. – Но если ты говоришь людям, что можешь отличить кости коровы от костей оленя, просто взглянув на них, то ты полное дерьмо.

Он фыркнул, толкнув меня плечом.

– Нет, нет, это чушь.

– Ты это сделал?

– Я, – ответил он, поворачивая ее так, чтобы я мог видеть клеймо, которое он вырезал, а затем выжег на небольшом куске гладкой кости.

– Это очень искусно.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил он, встретившись с моим взглядом.

– Да, – ответил я, улыбаясь ему, когда он наклонился ко мне. – Ты сделал свефнторн, сонный шип ^[24].

Он был удивлен, а моя улыбка была большой и широкой.

– Верно, – сказал он, придвигаясь ближе, и его колено коснулось моего. – Никто никогда не знает этого. Откуда, черт возьми, ты это знаешь?

Я ухмыльнулся.

– Моя мама. Я спал с одним из них, или, лучше сказать, с одним из тех, которые я мог найти в своей комнате. Всего их было четыре, целый набор, каждый по отдельности, но делали они одно и то же.

Он кивнул.

– Да. Именно так.

– Но мои были сделаны не из кости. Она вырезала их из пало-санто ^[25]. Это ей больше подходит. Она не очень любит кости животных.

– Вегетарианка?

– Ну, она не ест красное мясо, но это скорее для того, чтобы не привнести в ее священное пространство все, что случилось с животным.

– Например, как оно было убито.

– Да. Энергию этого.

Он наклонил голову ко мне.

– Должен сказать, она кажется немного чокнутой.

Я почувствовал, что прищурился, и по шее пробежала колючка. Я мог дразнить ее, мог говорить о ней всякие гадости, но только я, потому что моя любовь была так глубока. Я был маменькиным сынком, и хотя некоторые люди использовали это как оскорбление, я никогда не понимал, почему. Тот, кто любит свою мать, разве это не означает, что он может любить и тебя?

– О, чувак, я не хотел этого, – сказал он, сжав мое колено. – Я думаю, это замечательно, что она сделала их для тебя. У меня есть друг, у которого проблемы со сном, так что я сделал это для него.

Успокоившись, я кивнул.

– Очень мило с твоей стороны.

– Я подумал, что раз уж в Сагах они описаны как амулет, используемый для усыпления, то это поможет ему, когда меня не будет рядом.

– Значит, больше, чем друг?

– С чего ты это взял?

– Когда тебя не будет рядом? – сказал я, пересказывая его слова.

Он пожал плечами и потер маленький кусочек кости в своей руке.

– Почему ты не можешь быть рядом?

Он прочистил горло.

– Он... он женат.

Я не знал, что на это ответить. Сказать, что сожалеешь, было неуместно, это выглядело как одобрение измены, а бросать тень на брак, о котором ты ничего не знаешь, казалось несправедливым. И наоборот, могли существовать смягчающие обстоятельства, которые удерживали двух людей в браке без любви. Но поскольку Дез явно страдал, я положил руку ему на плечо.

– Мне жаль, что ты несчастен, – заявил я, потому что это, по крайней мере, относилось к нему, и мне было неприятно, что он несчастен.

Его взгляд вернулся к моему.

– Я понятия не имел, что он женат, пока не оказался слишком глубоко, чтобы выбраться.