Виталий Кальпиди

Ресницы

* * *

Мушиный танец звезд, на всё, на всё похожий.Безумная шумит сухих небес трава.И духа серебро во мне покрыто кожейнесеребра.На отмели времен, прижавшись к человеку,вселенная молчит, не кратная семи,а кратная его отчаянному бегувдоль смерти искони.

Мы всё еще бежим в продолговатом дымедыханья своего по мякоти земнойи падаем в нее такими молодыми,что просто – божемой.Нас облегает снег, нас обретают воды,чужая память нас волочит по земле,мы падаем в костры невидимой свободыи ползаем в золе.Нас настигает жизнь, когда мы умираем,и взглядом, и рукой мы раздвигаем смерть,и смотрим на себя, и безупречно таем,и продолжаем петь.

И рушится трава, и птицы исчезают,и дети голосят, и рушится трава,и духа серебро торжественно пылаетв тисках несеребра.

* * *

Допустим, ты только что умер в прихожей,и пыль от падения тела границлуча, что проник из-за шторы, не можетдостичь, но достигнет. Красиво, без птиц,за окнами воздух стоит удивленный,захваченный взглядом твоим, что назад

вернуться к тебе, отраженным от кленав окне, не успеет, и все-таки сжатим воздух, но это недолго продлится:твое кареглазое зренье дрожатьбез тонкой, почти золотой, роговицысумеет четыре мгновения – ждатьосталось немного. Большая природаглядит на добычу свою. Говорю:не медли у входа, не медли у входа,не бойся – ты будешь сегодня в раю.И всем, кто остался, оттуда помочь тысумеешь, допустим, не голосом, не

рукой, и не знаком, и даже не почтой,которая ночью приходит во сне,но чем-нибудь сможешь – я знаю наверно…Ты все-таки умер. И тайна твоямолчит над землею да так откровенно,что жить начинает от страха земля:и звезды шумят, как небесные травы,и вброд переходят свое молококормящие матери слева – направо,и детям за ними плывется легко.

* * *