Ревизор: возвращение в СССР

— Не отвлекайся, — я полушутливо-полустрого посмотрел на бабулю. Тут мне пришла в голову мысль. — А на вашем заводе ясли есть? Ведомственный сад?

— Есть, конечно, — сказала мама.

— Завтра с утра бегом в партком узнавать насчет яслей, — сказал я ей.

— Профком, — поправила меня бабушка.

— Без разницы. Лучше вдвоем идите. Устраиваете там сидячую забастовку с голодовкой, пока вам не дадут ясли, — инструктировал я их. — Понятно?

— Понятно, — сказала бабуля.

— Хорошо. Теперь давайте дебет с кредитом сведем. — продолжил я. — Какие у нас доходы? Какие обязательные и разовые расходы? Какой дефицит? И какой у меня срок, чтобы этот дефицит закрыть?

Мать с бабушкой снова изумленно посмотрели на меня. Я улыбнулся им как ни в чем ни бывало, показывая, что это была такая шутка. Потом сходил к себе, принёс тетрадный листик и ручку.

«Работа, работа, работа» — стучало у меня в голове.

Женщины переглянулись, но потом, пожав плечами, сели со мной за стол и стали описывать наше финансовое положение. Я все записывал на листке.

— У меня 60 рублей оклад, — сказала бабушка.

— Грязными? — уточнил я.

— Да.

— Значит, минус подоходный, — сделал вывод я. — Что там ещё? Профсоюзный? Сколько процентов?

— Один процент профсоюзные взносы и три партийные, — подсказала бабуля.

— Это сколько минус? — считал я в уме все вычеты. — Семнадцать процентов? Ничего себе. Социальное государство.

Обе на меня недоуменно и неодобрительно посмотрели. Да, надо приучиться держать рот на замке. Не дай бог такое ляпнуть при посторонних! Запишут в неблагонадёжные, буду следующие двадцать лет грузчиком работать или кочегаром.

— У меня 110 рублей оклад, — сказала мама.

— Вы говорите сразу, сколько на руки, — попросил я. — Что мне делать с вашими окладами?

— 43 рубля, — сказала бабуля.

— Почти 95 рублей, — добавила мать.

Я записал их зарплаты в столбик и сложил: 138 рублей.

— И вы ещё 70 рублей Инке высылали? — опешил я.

— У меня ещё пенсия, — скромно сказала бабушка, — 85 рублей.

Я, по незнанию, не смог оценить, много это или мало. Достойная пенсия, сделал я вывод и всё. Не мог вспомнить, какие были пенсии во времена моей молодости.

Итого, считал я в столбик, 223 рубля. Минус 70 рублей Инке. Остаётся 153 рубля на четверых. Да уж, потирал я затылок. Тут не то что мясо. Тут молоко не каждый день. Я уже молчу про фрукты ребёнку.

Звякнули ходики. Я глянул на часы, время три часа утра.

— Ладно, — сказал я, вставая и задумчиво почесывая голову, — давайте спать. Утро вечера мудренее. Как мне завтра часов в семь встать? Есть будильник?

Бабушка принесла из своей комнаты большой латунный будильник с двумя колоколами. Помимо основного циферблата с часовой и минутной стрелкой на этих часах было ещё два циферблата. Один, снизу, показывал секунды. А на втором, сверху, устанавливалось время будильника.

Часами давно никто не пользовался. Они стояли. Я завел будильник, он начал громко тикать. Я установил на нём время по бабулиным ходикам и стал разбираться с будильником. Сначала поставил его на семь часов. Потом решил проверить, сработает ли он, и переставил на три часа пять минут. Стал двигать стрелку часов к времени будильника, ничего не произошло. Я догадался, что будильник заводится отдельно и стал вращать нужную ручку.

С первого же движения будильник зазвонил как ненормальный. Он звонил секунд пятнадцать во все свои два колокола.

Аришка проснулась, перепугалась и заорала дурниной. В новом незнакомом месте, без матери. Мы её еле успокоили. Мне пришлось минуты две делать «а-та-та» будильнику. Пока малышка не признала, что он достаточно наказан.

— Зато я теперь знаю, как он выключается, — попытался пошутить я. — Спокойной всем нам ночи.

— Хмыхмумуму, — пробормотала в ответ мне бабушка с очень хмурым видом. Я не стал уточнять, что она хотела сказать.

К половине четвёртого утра мы, наконец-то, расползлись по своим койкам. Я уснул без задних ног.

Когда зазвонил будильник я долго не мог понять, что это за треск. Мне снился подъезжающий поезд. Бабуля еле растолкала меня. Я вскочил, не понимая, где я.

— Семь часов, — сказала она мне.

Я пошел умыться. Хорошо вода была холодная. Хоть глаза продрал.

Я покидал в саквояж учебники русского, литературы, алгебры и геометрии. От физкультуры у меня должно быть освобождение. Интересно, будут тут у меня справку требовать? Тетрадки, дневник, линейка, карандаш, бабулина ручка и огрызок серого ластика.

Я готов. Ой, а сейчас же в школу в форме ходят? Я огляделся в поисках костюма. Не увидел.

— Ба, а где моя форма? — спросил я, входя в кухню.

— На месте, — ответила она.

— А где место?

Она зашла в гостиную и жестом подозвала меня. Я подошел. Бабушка закрыла дверь. На ней с обратной стороны на гвоздике висела вешалка с темно-серым костюмом и голубой рубашкой. На лацкане пиджака красовался комсомольский значок.

— В жизни бы не догадался там искать, — рассмеялся я и снял костюм с вешалки.

Быстро переодевшись я огляделся в поисках зеркала. Были у меня некоторые сомнения. Зеркала нигде не нашёл.

— Ба, — опять позвал я. — где зеркало?