Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь)

Вернуться к первоисточнику ее? Но возможно ли это? - возможно ли после того, что пережито со времени переворота? Правительство было образовано тогда по соглашению Временного комитета Государственной думы с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Кто решится сказать, что и теперь между ними возможно было бы соглашение? Я не говорю уже о том, что обе эти организации утратили значительную часть своего авторитета, и образованное ими правительство едва ли было бы признано всей Россией.

Конечно, без власти мы не остались бы. Если не Петроградский Совет, то Центральный Комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поспешил бы подхватить оборвавшуюся государственную власть и дать России новое Времен[ное] правительство. Но ведь то же поспешил бы, пожалуй, сделать и Временный комитет Г[осударственной] думы, который, как известно, не считает свою роль оконченной. Этот непогребенный мертвец не раз уже пытался ожить и, конечно, не упустил бы такого случая. Тогда получились бы два правительства, две государственных власти, и которая из них настоящая - решила бы лишь борьба между ними. А тем временем объявилась бы третья - где-нибудь в Могилеве или Новочеркасске. Лиха ведь беда начать... И государственная власть не только внизу, где она и сейчас представляет собой лишь обрывки, но и вверху, где она оставалась до сих пор единой, была бы, быть может, разорвана в клочья. Во всяком случае, без замешательства дело не обошлось бы...

Я взял крайний случай - «несчастье», которое могло нас постигнуть. Но государственная власть может оборваться и по другой причине. Временное правительство может просто распасться. И

дважды мы были близки к этому. Один раз - в начале июля, когда ушли к[онституционные]-д[емократы], ушел вместе с ними, хотя и несогласный с ними, Некрасов, а спустя несколько дней - ушел кн. Львов, и с ним готовы были уйти остальные «министры-капиталисты» (другой Львов, Годнев). Хорошо еще, что тогда была группа министров-социалистов, которые были делегированы Советом и которые считали себя не вправе уйти, хотя каждый из них в отдельности охотно положил бы свой министерский портфель в общую кучу. Еще хуже обстояло дело в середине июля, - после того, как Керенский, которому с разных сторон вкладывали палки в колеса, оказался не в силах пополнить кабинет. На отставки, которые ему подавали один за другим министры, он ответил, что сам подал в отставку и уехал из города. В течение двух дней тогда правительства, в сущности, не было, и мы, знавшие это, могли лишь удивляться, как страна не догадывается об этом. Лишь после того как представители партий поручили Керенскому составить новое Временное правительство, и он принял это поручение, - государственная власть была восстановлена. Но ведь представители партий могли и не сойтись на Керенском, могли просто разбрестись в разные стороны, - и в ту ночь они, в сущности, были недалеки от этого. Откуда же тогда взялось бы новое правительство?

Мне скажут, пожалуй, что отъезд Керенского был тогда лишь жест своего рода, что бросать всерьез власть он и не думал. Пусть так...

Но ведь возможно, что этот, единственный пока деятель, выдвинутый на видное для них место революцией, деятель, энергии и выносливости которого мы можем только удивляться, придет, в конце концов, в изнеможение под непосильным бременем, какое ему приходится нести, и, выбившись из сил, уедет не на день, не на два, не для демонстрации только, а всерьез, совсем...

Я не буду напоминать других случаев, когда государственная власть была близка к тому, чтобы превратиться в «ничью», в res nullius. Мы не раз уже видели, как группы и деятели, взявшиеся нести это бремя, готовы были бросить его при первом же подходящем случае. И нет ничего невероятного, что в тот или иной момент не окажется ни одной революционной группы, которая согласилась бы взвалить его на свои плечи. А тогда... «Ничьею вещью» может ведь завладеть всякий, - и государственную власть, сразу же или после некоторого периода анархии, захватит какой-нибудь проходимец.