Революция 1917 года глазами современников. Том 3 (Октябрь 1917 г. - январь 1918 г.)

Около 9-ти часов в подвале появилась вооруженная толпа из нескольких солдат и «красноармейцев». Красногвардейцы - мальчики, лет 15-16, почти дети, с винтовками в руках проходили, с любопытством смотрели на нас. Вечером принесли раненого солдата. Американский доктор тут же, в подвале, сделал ему перевязку.

Комитет предложил желающим подняться ночевать в нижних этажах, заверяя, что в этих этажах опасности нет. Мало кто послушался, большинство осталось тут зябнуть всю ночь.

День 31-го прошел в том же ужасе. Мы голодали. Кроме чая и хлеба, ничего не могли получить. Какой-то смельчак из внешнего мира пробрался в гостиницу с консервами. Он, конечно, обратился к наиболее богатым квартирантам. За коробку сардин платили 30-50 рублей, за огарок свечи 5-10 рублей.

День прошел как в кошмаре. Наступила новая ночь.

От 2-х до 5-ти ночи я был дежурным членом комитета. Ощупью, держась за стенку, изредка позволяя себе зажигать спичку, пробирался я по коридорам.

Когда я спустился в полуосвещенный подвал, мне показалось, что я попал в один из кругов Дантова ада. Несколько сот тел буквально лежало друг на друге. Кто дремал сидя, кто, скрючившись, держал голову на подушке. Лишь немногие устроили себе нечто вроде коек, уместившись на досках, подостланных одеялами. Жуткую тишину прерывали лишь глухие звуки орудийных раскатов.

Вперемешку слышался бред спросонья дремавших женщин. В той части подвала, где находилось котельное отделение, меня остановила истерическим криком какая-то молодая женщина: «Куда ты уходишь, Володя... Володя, ты не узнаешь меня. Володя, не уходи...»

Мне передавали, что эта девушка уже несколько часов находится в невменяемом состоянии. Ничего не понимает и зовет своего жениха, Володю.

Я сам видел молодую женщину, которая за эту ночь поседела.

1-го ноября к нам впервые явился представитель военно-революционного комитета прапорщик М. Он, по его словам, командовал отрядом, расстреливавшим Кремль ²⁷⁰. Юноша лет 23-х, низкого роста, нервный, третировал нас, как жалких буржуев.

- Так трусить умеет только буржуазия. Мир не видал таких сражений, какие происходят сейчас. Мы объявили войну войне, мы закладываем фундамент нового социального строения всего мира. Если немцы разрушили Реймский собор, преследуя узкие цели войны, то можем ли мы останавливаться перед разрушениями, когда пред нами величайшие мировые цели. Когда нужно было направлять орудие на колокольню, я задумался было... но мои товарищи-солдаты успокоили меня и потребовали открыть пальбу...

Этот юноша несколько раз приходил к нам и несколько раз в беседе с комитетом жильцов поучал нас своей новой правде.

- Попробуйте продумать вашими мозгами идею социалистического государства, и вы поймете нашу правоту.

На прощанье он нам заявил:

- Вы думаете, что я не понимаю вашего состояния? Я сам вчера приступом брал гостиницу «Элит», где жила моя больная сестра, приехавшая к профессору. Но пока мы не уничтожим наших врагов, для нас нет родных...

Солдаты, разместившиеся у нас караулом, охотно вступали в беседу.

Я слышал рассуждения пожилого солдата, лет 40.

- Нам начальства не надо, - монотонным голосом, как заученный урок, бубнил этот старый мужик. - Ни полковников, ни генералов, никого. Коли ты наш, ешь борщ и получай 5 рублей. Всякий фельдфебель сделает то же, что он. Прочтет по планам и поведет, куда надо. Еще лучше сделает. Генералы - изменники и продают, а где мы одни, все удачно. Наши уже отобрали Ригу сами. Герман все это знает, и герман нам не будет мешать.

Когда посыпались возражения, он упрямо повторял: «Ну, что ж, в крайности и с германом жить можно. Для нас все едино. И так жизнь хуже смерти, хуже быть не может».

Необычная уверенность, фанатическая вера чувствовалась в каждом его слове. С этих его мыслей ничем, никакими словами, казалось, нельзя было его сбить.

1-го ноября, после переговоров с начальником корпуса, мы получили разрешение отправить в штаб военно-революционного комитета в сопровождении солдата нашего уполномоченного г. Фикса, чтобы добиться пропуска квартирантов гостиницы в город. Уполномоченный пошел, но не вернулся. Как мы потом узнали, его арестовали.

После этого мы вступили в переговоры с иностранцами, чтобы они помогли нам добиться признания гостиницы нейтральной для обеих воюющих сторон. Глава французской миссии полк[овник] Мимме энергично взялся за дело, наметив, в случае успеха переговоров, план эвакуации. По его плану последней партией должны были покинуть гостиницу трое: итальянский консул, глава американской миссии и он, полк[овник] Мимме.

- Я уйду из гостиницы, когда все квартиранты будут в безопасности, - заявил нам благородный француз.