Революция

В городе он тоже не стал встречаться с соратниками, знакомыми ему по прежней работе. Вместо этого Тойво отправился кружным путем к странному строению, которое они с Отто опрометчиво определили тюрьмой для Николая. Даже беглого и очень далекого взгляда хватило, чтобы понять, оно активно эксплуатируется — накатанная дорога, дымок из трубы и несколько человек, слоняющихся по двору. Он бы не удивился, если бы у этих людей было оружие.

Антикайнен вернулся в город и потратил битый час, чтобы отправить телеграмму-молнию в офис Куусинена в Гельсингфорсе с пожеланием в конце ее о скорейшем ответе. Он и пришел незамедлительно, правда, за подписью Эдварда Гюллинга, еще одного действующего депутата Эдускунты. Вероятно, Отто метался по городу, организовывая и распределяя роли для получения контроля над столицей.

Тойво тоже применил кривой язык подпольщика, которым, правда, владел не очень хорошо, но надеялся, что Куусинен обо всем догадается. Больше на телеграфе делать было нечего, да и в Турку — тоже. Но уехать обратно он просто так не мог, как не мог сидеть здесь сложа руки.

Вместо этого он двинулся в сторону легкоатлетического клуба Турку, сначала не отдавая себе отчета — зачем, потом, по мере приближения, понимая, кого же он хотел там увидеть. Вообще-то, не то, чтобы хотел, но подумал: почему бы и нет?

Пааво Нурми только что закончил свою первую тренировку, которая на самом деле была второй, если учитывать довольно насыщенную утреннюю зарядку. Тойво он не узнал — вообще, он мало с кем знался, всецело отдаваясь своему бегу. Поэтому пришлось напомнить, что именно он изловил того хулигана, когда-то в парке порезавшего бегуна. Всякие там вопросы о том, как живешь, Антикайнен упустил, впрочем, как и всякие восторженные охи-вздохи.

— Мне очень нужна от тебя помощь, — заявил он.

— Если это не коснется моей второй тренировки — то, пожалуйста, — ответил Пааво.

Тойво почесал в затылке: да, вроде бы, солнце садится по-зимнему рано, так что должны успеть.

От Нурми требовалось доставить по адресу посылку, а также требовались деньги и больше ничего, не считая, конечно, времени.

Денег требовалось несколько пачек, и это напрягло бегуна.

— Зачем так много-то? — удивился он.

Тойво объяснил, что, вообще-то, нужна полная посылка денег, но можно ограничиться только передним рядом пачек с купюрами, остальное можно забить резаной бумагой. Он все свои сбережения уже разделил на две, перетянутые какой-то бумажкой, на манер банковской, пачки. Еще нужно было две, а лучше — три. Свои марки он обработал в подобие средств нечастного порядка на почте. Там же приобрел посылочную коробку.

— Для чего все это?

— Ну, понимаешь ли, ты отнесешь посылку по адресу, а там ее сразу же проверят: что же внутри? Если это не будут деньги, то проверяющим станет очень подозрительно, они разволнуются и надают тебе по шеям в лучшем случае, — объяснил Антикайнен.

— А в худшем? — сразу же поинтересовался Пааво.

— В худшем — пристрелят, — вздохнул Тойво. — Однако, думаю, до этого не дойдет, потому что мы все сделаем правильно, и подозрений быть не должно.

— Тогда у меня предложение, — сказал Нурми, и, прислушавшись к нему, революционер из Гельсингфорса решил: алес кляйн, так круче.

Во-первых, деньги, какие бы ни были, он вкладывать отказался. Даже во имя революции и равенства с братством. Вместо этого предложил сделать фокус-покус.

Пааво увлекался талантом фокусника Гарри Гудини, поэтому на досуге позволял себе побаловаться раскрытыми для публики трюками знаменитого иллюзиониста. Для этой цели он даже приобрел такой хитрый ящичек, типа маленького продолговатого сейфа. Он был как бы пустым, но по желанию фокусника делался как бы полным. Цветами, например, либо кроликом.

Весь трюк упирался в одну из стенок сейфа, сделанную из зеркала. Установленная при желании под углом в 45 градусов она отражала соседнюю с ней, так что за зеркало можно было поместить все, что угодно: что могло, естественно, сыграть в ящик — впечатление, что сейф пуст, было полным. Таким образом, пачек денег внутрь можно было положить в два раза меньше — отражение их все равно в те же самые два раза преувеличивало.

Тойво все-таки пришлось появиться в штаб-квартире рабочей партии Турку. В этих полупустых комнатах ему нужен был всего лишь ключ, и совсем не нужно было никакое внимание. Имидж пустоты в них поддерживала тишина: никто не переговаривался с революционным пылом, не шелестели бумажки резолюций, не скрипели перья о плакаты «Болтун — орудие шпиена». Эта пустота была неполной, потому что в самых неожиданных местах попадались людские тела, сраженные самой усталой усталостью в мире — алкогольной. Они молчали, то есть по определению орудием быть не могли. Или это почивали сами «шпиены».

В подвальном помещении, тускло освещенном керосиновой лампой, в укромном месте под замком лежали две адские машинки. Их в свое время для революционных целей доставил один из последователей идей анархии под управлением самого Кропоткина, но применение им не нашли. Вероятно, и не искали вовсе.