Революция и семья Романовых

Но этого-то Алексееву как раз и не удавалось сделать. Родзянко вдруг куда-то «исчез», и добиться его вызова к прямому проводу в течение всего дня 3 марта оказалось невозможным. Теперь мы знаем, где находился Родзянко: рано утром с другими членами Временного комитета и Временного правительства он отбыл на Миллионную, 12, где квартировал Михаил Романов. Примечательно, что ни Алексееву, ни Рузскому об этом сообщено не было. Новая власть, по-видимому, посчитала, что «дело сделано» и дальнейшее вмешательство армейской верхушки в политику может стать неуместным. Только к вечеру 3 марта Алексееву удалось соединиться с Гучковым. Начальник штаба просил нового военного министра передать Родзянко, что, по мнению армии, выход все же должен быть найден «путем соглашения с лицом, долженствующим вступить на престол». Ради этого Алексеев даже делал шаг навстречу думскому комитету: предлагал указать в манифесте о воцарении Михаила, что «окончательное решение вопросов государственного управления будет выполнено в согласии с народным представительством» позднее, по окончании войны. То, что услышал Алексеев в ответ, потрясло его. Гучков сообщил, что на совещании с некоторыми министрами Временного правительства Михаил отказался от престола. В растерянности Алексеев произнес: «Неужели нельзя было убедить великого князя принять временно до созыва Собрания власть?.. Через полгода же все выяснится ближе, лучше и всякие изменения протекут не столь болезненно, как теперь…» Преобладала все та же мысль оттянуть, отложить, переждать, пережить «смуту», а там, может быть, все уляжется, перемелется, переменится к лучшему. «Вполне разделяю Ваши опасения… – говорил из Петрограда Гучков, – в интересах быстрого успокоения страны… явилось бы крайне важным, чтобы престол был безотлагательно замещен кем-либо, хотя бы временно, до санкции Учредительного собрания»[139]. К концу дня 3 марта Алексеев все же связался и с Родзянко

[140]. Выслушав сообщение председателя Думы об отказе Михаила от престола, он безнадежно заметил: «Прибавить ничего не могу, кроме слов: боже, спаси Россию»[141]

.

Но мы несколько забежали вперед. Вернемся к Михаилу, на которого Николай, а затем и Алексеев с генералами делали свою последнюю ставку. Как мы уже знаем, вызванный Родзянко из своей резиденции в Гатчине, он приехал в Петроград к концу 27 февраля. Здесь думские лидеры предложили ему до приезда Николая II в Ставку сформировать временное правительство из общественных деятелей во главе с каким-либо «популярным генералом». Предлагалось, таким образом, что-то вроде диктатуры, которая должна была покончить с революцией. Михаил, однако, не решился действовать самостоятельно. После совещания с министрами во главе с Голицыным он из военного министерства связался со Ставкой и через генерала М. В. Алексеева просил царя распустить Совет министров и дать согласие на создание нового правительства, пользующегося «доверием страны».

Через того же Алексеева Николай II решительно отверг эту просьбу. В сопровождении близких ему лиц Михаил из военного министерства перешел в Зимний дворец. Из его окон было видно, как на Дворцовой площади сгущались толпы революционного народа. Генерал Хабалов и полковник Данильченко, сконцентрировавшие здесь остатки верных царскому правительству войск, готовились к осаде.

Однако, как мы уже писали выше, Михаил высказался за то, чтобы очистить Зимний дворец. Хабалов со своим воинством вновь перешел в Адмиралтейство. Дворец опустел, двери его уже не охранялись. Михаил решил вернуться к себе в Гатчину, но и это оказалось невозможным: с утра 28 февраля улицы Петрограда были сплошь заполнены народом. Тогда через дворы Эрмитажа и дома великого князя Николая Михайловича кандидата в российские монархи тайно переправили на Миллионную улицу, 12, в квартиру княгини О. П. Путятиной. В тот же день на квартиру Путятиных был доставлен «великокняжеский манифест». Напомним, что манифест от имени Николая II объявлял о «даровании ответственного министерства» и конституционного строя. Под ним уже стояли подписи Павла Александровича и Кирилла Владимировича. Теперь он ждал подписи Михаила, после чего его предполагали предложить Николаю II сразу по приезде в Царское Село. Михаил подписал манифест.

Посредством переписки он поддерживал связь с находившимся в Таврическом дворце Родзянко. Именно из письма последнего, вечером 2 марта Михаил узнал о плане отречения Николая II в пользу Алексея при регентстве его, Михаила (как мы знаем, Гучков и Шульгин уже находились на пути в Псков).

Рано утром 3 марта в квартире Путятиных раздался телефонный звонок. Звонил А. Ф. Керенский, который первым получил телеграмму из Пскова с сообщением о новом варианте отречения Николая II – в пользу Михаила. Керенский просил великого князя срочно принять членов Временного комитета Думы и Временного правительства. Михаил решил, что они едут предлагать ему регентство, на что он уже готов был согласиться[142].