Революционный террор в России, 1894— 1917

Достаточно большое число революционеров вступало в эсеровские террористические группы, не ознакомившись с целями и принципами ПСР. Григорий Фролов, бывший столяр, убивший самарского губернатора Блока, признавал, что он совершенно невежествен в партийных вопросах и что он видел настоящих революционеров только два раза в жизни, когда недолго находился в тюрьме за незначительные политические проступки. Сначала Фролову понравились большевики, но впоследствии он примкнул к более воинственным эсерам и стал активным участником боевых действий не потому, что превратился в убежденного социалиста или террориста, а просто для того, чтобы «узнать, что это за партия»(118). Спустя много лет после завершения его террористической карьеры Фролов, описывая в своих мемуарах лидера самарских боевиков, удивлялся, «почему это случилось так, что выбор в такие чрезвычайно важные организации, как боевые, был поручен товарищу чрезвычайно молодому, девятнадцати лет, абсолютно неопытному и не умеющему выбирать подходящих для этой цели людей»(119). Так низка была политическая культура некоторых революционеров, что один такой «освободитель народа», горя желанием помочь террористической группе, в своем рвении даже не удосужился узнать ее название и партийную принадлежности 120). Принимая во внимание ограниченную теоретическую подготовку своих членов, ПСР не могла ожидать от них следования своему главному принципу — сочетанию террористических методов с различными проявлениями массового движения в стране. Большинство совершенных в провинции политических убийств никак не были связаны с революционной активностью трудящихся, что иногда признавали сами лидеры эсеров, заявляя, что вооруженное восстание маловероятно в ближайшем будущем, и в то же время призывая боевиков продолжать убивать чиновников и полицейских(121).

Мы не хотим сказать, что террор всегда был изолирован от экономической борьбы. В 1905-м, например, в Риге эсеры убили десятки управляющих и директоров фабрик, которых они считали виновными в тяжелых условиях труда или в которых видели противников стачек и других форм протеста рабочих(122). В это же время на Урале существовали особые боевые отряды эсеров, использующих террористические методы для помощи рабочему движению в этом промышленном регионе(123). На Кавказе весной 1907 года эсеры принимали активное участие в забастовке каспийских матросов в Баку, действуя под руководством комитета ПСР и распространяя листовки с угрозами нанимателям, отказывавшимся принять рабочих обратно на службу. Они также взорвали большой корабль, причинив ущерб приблизительно в шестьдесят тысяч рублей, и убили командира корабля, пытавшегося прекратить беспорядки(124).

Не желая слепо следовать официальной линии партии, многие эсеры ощущали необходимость переоценить свое личное отношение к индивидуальному и экономическому террору. Их новые взгляды часто сильно отличались от ортодоксального социал-революционного мышления, и попытки руководства ПСР подчинить еретиков более жесткому центральному контролю привели к тому, что многие из них отошли от партии и образовали автономную организацию — фракцию максималистов.

МАКСИМАЛИСТЫ

Со дня своего основания Партия социалистов-революционеров пропагандировала политический террор, определяя его как «нападения на правительственных чиновников, в том числе шпионов и осведомителей». Однако начиная примерно с 1904 года в среде эсеров] стали возникать группы, призывавшие к использованию экономического террора как «средства более тесно связать деятельность партии с движениями масс». Экономический терроризм принимал различные формы, включая в себя аграрный и фабричный террор и  революционные экспроприации(125).

С самого начала отношение ПСР к аграрному террору было двойственным. С одной стороны, уже в 1902 году Крестьянский союз эсеров предлагал мирные средства экономической борьбы, такие, как забастовки и бойкоты, но указывал, что в случае необходимости крестьяне могут прибегать и к насильственно-разрушительным действиям, таким, как незаконный выпас скота и порубки леса, поджоги (на языке;' деревни — пускание «красного петуха»), захват урожая, нападения на усадьбы и на самих землевладельцев и их управляющих(126). С другой стороны, лидеры; ПСР часто осуждали аграрный террор, потому что им было трудно контролировать традиционные выступления крестьян против землевладельцев и вводить их в { рамки общей партийной работы в деревне(127). В то же время руководство ПСР опасалось, что партия может остаться в стороне от крестьянского движения, если будет настаивать только на мирных и организованных формах экономической борьбы(128).