Резервация 2

–Давай, Пол, ну же, – прошептал он сам себе, – поднимайся, чертов ублюдок! Ты не можешь тут оставаться, ну же, возьми себя в руки, долбаный коп!

Маккензи заставил себя подняться на корточки и бесшумно, на четвереньках, выползти из груды металлолома, бывшего когда-то полицейским фургоном. Снаружи все было так, как он и представлял – жаркий летний день и ни единого облачка. Песок, словно желтое застывшее море, и утопающие в нем обломки былой цивилизации.

–Господи, блядь… – выдохнул Маккензи, машинально сунув руку в карман за носовым платком. Все здесь осталось прежним, и он сам, как будто был тут вчера. Только вот постарел за эти сутки. – Господи… – он обернулся и посмотрел на запад, туда, откуда они прибыли. Стены видно не было, но Маккензи решил, что до нее не больше четырех миль – пешком он сможет добраться до КПП еще засветло.

Он повернулся на восток. Развалины желтых панелек нависали над дорогой, как страшная мозаика в трубе калейдоскопа.

“Ты ведь не собираешься идти туда?”

Маккензи смотрел и не мог оторвать взгляда. Может быть за этим он здесь? Чтобы снова почувствовать себя копом, почувствовать себя нужным и живым?

3 эпизод

28 лет назад

Крамер жил в песчаном квартале всю свою жизнь – рано лишился семьи и оказался на улице. Но научился выживать, как чумная крыса, не смотря на наркотики, которыми пичкал свой организм с двенадцати лет. Сейчас, в свои тридцать три, он походил на тень от костра – загорелый и тощий, пропитанный идеями борцов за чистоту резервации, он сновал туда-сюда, стараясь выклянчить хоть капельку их внимания. Песчаный квартал рушился, бури усиливались и заставляли людей уходить с насиженных мест. Оставались только те, кому было нечего терять – песка становилось все больше, и оставшиеся люди ждали, когда он засыплет всю округу и похоронит их в своих же собственных домах. Крамер был пронырой, он знал всех жителей песчаного квартала и поэтому без труда согласился показать лачугу, в которой ютилась семья с маленьким ребенком. Отец семейства жутко пил, а мать шлялась по кварталу в поисках дозы. Крамер предложил им встретиться с одним заинтересованным человеком и те без промедления согласились. Всем здесь нужны были такие встречи, чтобы не умереть с голоду и продолжить влачить свое жалкое существование.

–Вон тот дом, с желтой дверью, – промямлил Крамер, указав тощим пальцем на покосившуюся одноэтажную лачугу из красного кирпича. Человек, которого ему пришлось провожать, был огромным, как великан. Его бледное лицо плыло где-то там, наверху, утопая в лучах полуденного солнца и казалось чуждым этим местам. Мужчина был тепло одет – в брюки и легкий плащ, а на горбатом носу его сидели круглые солнцезащитные очки, как у копов из телевизионных сериалов. И еще, Крамер ни капли не сомневался, что под плащом этот тип носил оружие – кобуру с каким-нибудь сраным кольтом. Но он сказал, что он из Чистых, а это значило, что Крамеру, наконец-то, улыбнулась удача.

–Держи, – сказал мужчина и протянул Крамеру мятые сотни. Деньги, на которые можно было колоться целый месяц.

–Как договаривались, девочка шести лет, – повторил Крамер и взял деньги, сунув их в карманы засаленных, узких штанов.

Мужчина в плаще широким шагом направился в сторону дома, но потом остановился и обернулся:

–Сколько ты собираешься прожить, пуская по венам эту дрянь?

–Я… стараюсь завязать… – ответил тот, заикаясь, и спрятал исколотые руки за спину. – Я хочу стать…частью вашей партии…

–Ты послужишь ей, – кивнул мужчина и зашагал дальше. Крамер видел, как он постучал в дверь и ему открыли. Как он недолго постоял на пороге – громадина, шире дверного проема, а потом, пригнувшись, шагнул внутрь дома.

Это было частью Крамера – его подлое любопытство. Дурная привычка, передавшаяся ему по наследству от отца – в детстве отец всегда говорил Крамеру, что тот, кто владеет информацией, владеет нефтью и однажды сможет ею воспользоваться, сможет ее продать. Мы потомки чехов, великих шпиков, чтоб ты знал – говорил отец, пересчитывая деньги слюнявыми пальцами. На улице его называли стукачом и убили именно из-за этого, засадили нож под ребра за углом сгоревшей булочной. Но Крамер верил в его идеалы – именно поэтому он прокрался к окошку дома и незаметно заглянул внутрь. Ставни были раскрыты и увешаны прозрачными шторами – отсюда ему было видно и слышно все, что происходило в доме.

Мужчина в темных очках разговаривал с хозяином дома – небритым и пьяным мужчиной в застиранной майке и дырявых, вытянутых трико. На захламленном столе Крамеру удалось разглядеть горы бутылок из-под самогона и полную пепельницу окурков.

–До меня дошли слухи, что вы готовы отдать своего ребенка в партию Чистых, – сказал мужчина в плаще. Он не снимал очков, хотя в доме царил полумрак.

–Слухи? – переспросил заплетавшимся языком хозяин дома, – какого хуя по этому сраному кварталу ползают такие слухи?

–Довольно устойчивые слухи, – настаивал гость.