Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

— Давай убедимся на сто процентов, — сказал я. — Он может просто ждать, пока мы вылезем из укрытия.

— Похоже, ты еще больший параноик, чем я.

— Весьма вероятно.

— Мне не очень нравится тут сидеть, на территории чужого дома.

— Мы никому ничего плохого не делаем.

— Хозяева могут считать иначе, — она немного повернулась и посмотрела на дом.

Я тоже посмотрел. Оттуда, где мы сидели, ни одно из окон не было видно.

— Наверное, оттуда нас не видят, — прошептала Айлин.

Я поглядел в сторону соседнего дома.

— Оттуда тоже, — сказал я.

Айлин повернулась лицом ко мне.

— Неплохо спрятались, да?

— Неплохо.

— Но не настолько, как под мостом.

Я пожалел, что она вообще упомянула мост.

— Ну, освещение тут получше, это точно, — прошептал я.

— Мне так страшно было.

— Мне тоже.

Айлин положила свои книги и тетради на асфальт.

— Обними меня, — прошептала она.

Я отложил пакет с продуктами.

Стоя на коленях за машиной, мы повернулись лицом друг к другу. Айлин развернула мой плащ и прильнула ко мне. Она положила ладони мне на спину, чуть ниже сумки. Я мягко обнял ее. Она дрожала, но ее прижатое ко мне тело было теплым.

— Это было просто ужасно, — прошептала она мне на ухо.

— Да, тебе пришлось гораздо хуже.

— Они сразу все навалились, всю меня облапали.

«И не только облапали?» — подумал я. Но не мог спросить.

— И знаешь, что самое паршивое? — спросила она.

— Чего?

Ну, вот сейчас скажет.

— Они нас видели.

— Понятное дело.

— В том смысле, что они же не могли нас не видеть, — сказала она. — Они в точности знали, где мы находимся, и за что хватать, и… иначе не смогли бы ничего сделать. Но там же была кромешная темень.

— Не совсем, — сказал я.

— Мы-то определенно их не могли видеть. Даже друг друга не могли.

— Они, наверное, пробыли там достаточно долго, чтобы их глаза адаптировались.

— Но там было так темно. Господи, такая темнотища… — она крепче прижалась ко мне, а мои колени, между тем, начинали уже болеть от асфальта. — В такой темноте невозможно видеть, сколько в ней ни просиди.

— Они, должно быть, смогли.

— Знаю, знаю. Они, наверное, были там с самого начала. Просто стояли там молча. Но сам посуди — мы ведь должны были хотя бы услышать, как они дышат.

«Или как раздеваются» — подумал я.

Если только они не разделись заранее.

Возможно, они пришли искупаться голышом в ручье?

Нет, вряд ли. Только не в такую прохладную ночь.

— Или мы бы их учуяли, — продолжила Айлин. — Ты их почуял? Они воняли, когда напрыгнули на меня, но до этого я их совсем не чуяла.

— Я тоже.

— Я думала, мы там одни.

— Аналогично.

— То есть, не могло же быть, что мы перестали не только видеть, но и слышать, да? Это же бред.

— Ну да.

— И только подумать, что они все время были совсем рядом, пока мы… делали все это… — она задрожала в моих объятиях. — А мы даже не подозревали.

— Бомжи-ниндзи. — прошептал я.

Она тихо, мягко засмеялась, и ее горячее дыхание обдало мою шею. Я чувствовал, как подрагивает ее тело.

— Очень смешно, — шепотом сказала она.

Какое-то время после этого, мы ничего не говорили. Просто сидели обнявшись. Она перестала дрожать. Я чувствовал, как медленно, ритмично вздымается ее грудь с каждым вдохом.

— Наверное, уже достаточно тут просидели, — сказал я.

— Мои колени меня скоро доконают.

— Меня тоже.

— Тебя мои колени даже не касаются.

Мы с ней коротко рассмеялись.

— У тебя неплохое чувство юмора для литературоведа.

— Это не про меня. Киркус литературовед. Я — вряд ли.

— Скорее считает себя таковым.

— Надеюсь, он нормально домой добрался.

— Думаешь, он нам поверил? — спросил я.

— Про нападение подростковой банды? Ну да. Поверил, это было видно.

— Милый штрих, про мочу в волосах.

Она засмеялась:

— Но ты видел, как он принюхивался? С такой рожей, как будто реально что-то учуял.

Я поднес лицо к ее волосам. Они были еще влажными и липли к ее виску.

— Ну что, как пахнет?

— Замечательно.

— Надеюсь, никакой гадости в этом ручье не было.

— Сможешь нормально помыться, когда придем ко мне.

— Не могу дождаться, — сказала она.

— Готова идти?

— Надеюсь. Если смогу встать.

Я понимал, о чем она. Мне тоже казалось, что по моим коленкам молотком колотили.

Мы отпустили друг друга. Айлин собрала свои книги с тетрадями и прижала их к груди. Я взял одной рукой за верх пакет с продуктами, и другой ладонью запахнул полы своего плаща.

Колени захрустели, когда я поднимался.

Айлин жалобно закряхтела.

— В следующий раз надо будет захватить наколенники.

— А что, очень хорошая…

Дзынь-дзынь-дзыннннь!

Прятаться было уже слишком поздно.

Она катилась по тротуару слева, тощая старая карга в черном спандексе, с перевернутым задом-наперед шлемом, тихо шурша шинами велосипеда, почти бесшумно.

Проезжая мимо нашей дорожки, она повернула голову. Ее лицо было темным пятном в тени.

«Она нас видит» — подумал я, хотя сам не видел ее глаз.

Когда ее велосипед проехал мимо дома, она повернула голову еще сильнее, чтобы не терять нас из виду. Продолжала смотреть, пока не скрылась за живой изгородью соседнего участка.

Мы с Айлин стояли бок о бок, безмолвно и неподвижно.