Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Надо было попробовать Киркуса так напугать.

Или велосипедную каргу.

Я почти было улыбнулся, но тут в мой разум внезапно вторглась картина бомжа, обнаруженного мною под мостом. Ощутив душный приступ тошноты, я отвернулся от зеркала и снял плащ. Потом избавился от остальной одежды, надел халат и бухнулся на кровать, принявшись ждать, когда Айлин закончит принимать душ.

«С тем мужиком наверняка все в порядке» — сказал я себе.

Иначе у него не могло быть эрекции.

Надо было хоть пульс проверить.

Если бы я попытался, он мог схватить меня.

А предположим, что он мертв?

«Он жив» — заверил я себя. Но если нет, никто никогда не узнает, что мы к этому причастны.

Придется держать язык за зубами по поводу всего, что там произошло.

Что насчет Киркуса? Он знает, что мы участвовали в драке этой ночью. Может на нас донести.

Ну и что с того? Это в любом случае была самооборона. Я же не собирался этого хмыря убивать.

Но от этих мыслей мне стало еще хуже.

Чтобы прекратить мерзкую тошноту, я приказал себе: «Подумай о чем-нибудь приятном. Подумай про Айлин».

Глядя в потолок и слушая шипение душа, я представил ее стоящей под струйками воды. Пар обвивается вокруг нее, как горячий туман. Вода хлещет ей в лицо, стекает по ее телу. Она раскрасневшаяся и блестящая.

Прямо как Холли.

Я закрыл глаза.

Мы с Холли иногда принимали душ вместе. Стояли лицом друг к другу под горячими струями воды, и я водил скользкими мыльными руками по ее груди, а она намыливала мой пенис, ритмично скользя ладошкой вверх и вниз…

Может, пойти к ней?

Это Айлин, а не Холли.

Холли меня бы в любом случае не захотела. У этой шлюхи теперь есть ее Джей.

Сейчас в душе моется Айлин.

А может, она сейчас хочет, чтобы я был с ней? Может, она надеется, что я зайду, и будет разочарована, если этого не случится?

«Нет, нет, нет!» — подумал я. Она не хочет этого, не хочет меня сейчас, после того, что с ней сделали. Она хочет побыть в одиночестве, привести себя в порядок, обработать раны.

У себя в сознании, однако, я видел, как захожу к ней. Я отдергиваю в сторону душевую занавеску, и вот она — стоит под струями воды, смотрит на меня, и рыдает, и тянет руки, моля о помощи. Она вся в царапинах, и ссадинах, и порезах, и укусах — и все десятки ран кровоточат. Кровь брызжет из ее сосков. Кровь хлещет из ее вагины, тугой струей, как из шланга, ударяясь об дно ванны и забрызгивая ее лодыжки.

— Помоги мне! — говорит она.

Я забираюсь в ванну.

— Я истекаю кровью!

А я говорю:

— Может, у тебя месячные?

— Нет! Они это сделали со мной. Помоги! Пожалуйста!

Кончиками пальцев, я сжимаю ее соски, чтобы оттуда перестала брызгать кровь.

— Да! Но в другом, еще в другом месте! Заткни там!

Чем?

Я уже знаю, чем. Он тверд и готов к применению. Держа ее соски сжатыми, я подныриваю под хлещущую горячую струю, и вхожу в нее снизу, останавливая поток крови.

— Эдди!

Справился!

— Можешь зайти сюда?

Откуда она зовет?

«Неважно, — думаю я. — Я не могу никуда уйти. Если вытащу, то она истечет кровью и умрет. Это была очень плохая идея. Надо было отвести ее в травмпункт. Не стоило и пытаться таким способом останавливать кровь.

Но мне так хорошо.

Слишком хорошо. И мне нельзя кончать, иначе я обмякну, и она истечет кровью, и тогда…

— Эдди? Можешь зайти, пожалуйста?

Я проснулся. Увидел себя лежащим на краю кровати, свесив вниз ноги. Приподнявшись на локтях, я увидел, что халат распахнулся. Мой член напряженно стоял, но не был погружен в кровоточащее тело Айлин.

В комнате не было никого, кроме меня.

— Эдди?

Это уже не сон, она и правда зовет!

Я подскочил, побежал к ванной и постучал в дверь.

— Айлин?

— Ты в порядке там? — отозвался ее голос сквозь шипяще-журчащие звуки душа.

— Да, все нормально.

— Я звала, звала, а ты все не откликался.

— Наверное, задремал.

И увидел небольшой сон о тебе.

— Я думала, что-то случилось.

— Нет. Все в норме.

— Можешь зайти? — спросила она.

Я открыл дверь и зашел.

В ванной комнате было жарко и влажно от пара. Одежда Айлин, включая мою рубашку, лежала кучей на полу. Я переступил ее и пошел к ванне. Сквозь полупрозрачную белую занавеску я мог различить смутные очертания и цвет ее тела.

Ничего красного.

— Можешь подойти поближе? — спросила она.

— Конечно.

Я встал на резиновый коврик.

— Тебе самому, наверняка, тоже надо помыться, — сказала она.

— Наверное.

— Может, прямо сейчас?

Я распахнул халат и посмотрел вниз. Возбуждение после сна еще не совсем прошло, мой орган торчал горизонтально вперед.

Стыдно. Но и немного заводит.

Может, опадет, если я немного подожду.

— Эдди?

— А?

— Ты идешь?

— Минуту.