Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Я раскрыл рот, и она закинула туда крекер. Я сомкнул челюсти. Крекер захрустел. Плавленый чеддер был жирным и пряным и остро отдавал привкусом бекона.

Айлин намазала крекер и себе. Она съела его, пока я выпил еще рома с колой. Продолжая жевать, она прикрыла глаза. По ее виду можно было подумать, будто она наслаждается редким деликатесом. Проглотив, она вздохнула:

— Фантастика.

— Да, весьма недурно.

Намазав сыром еще один крекер, она сказала:

— Аппетит какой-то зверский.

— Ну так ешь давай.

— Нет, это тебе, — она сунула крекер мне в рот, затем сделала еще один глоток из бокала и начала намазывать следующий. — Наверное, это как-то связано с сексом, затраты энергии и так далее.

Я кивнул, прожевывая еду.

— Но люди наверняка жрать хотят и после того, как спасаются от чего-нибудь опасного. Адреналин и все такое. Ты знаешь физиологию?

— Не особо.

— Я тоже. Но я пережила несколько землетрясений, и после них всегда чувствовала, что проголодалась, — ее лицо расплылось в улыбке. — И возбудилась. — она закинула намазанный сыром крекер себе в рот.

— Думаешь, мы проголодались из-за того, что подверглись нападению?

Жуя с набитым ртом, она кивнула.

Проигнорировав жаркий румянец, приливший к моим щекам, я спросил:

— И возбудились?

Она еще раз кивнула.

— Ты возбудилась от бомжей, которые на тебя навалились?

Слегка нахмурившись, она помотала головой. Проглотила еду и сделала большой, длинный глоток.

— Не от этого. От того, что выжила. Спаслась. Осталась цела. Это — да, действует.

— А-а. А то я думал, от того, что на тебя напали.

— Господи, да нет, конечно! Ты издеваешься? — она внезапно замолчала и уставилась на меня, с заметным отвращением на лице. — Ты что, думаешь, мне понравилось, когда эти на мне лежали?

— Не совсем, но…

— Они были омерзительны. Они воняли. Они на меня со всех сторон накинулись, обслюнявили, облапали. Они были голые. Я чувствовала их члены. Они пытались меня изнасиловать. И ты думаешь, мне это понравилось?

Сейчас или никогда.

— Они же тебя не изнасиловали

, нет? — спросил я.

Она посмотрела на меня так, словно я отвесил ей пощечину. Молча уставилась мне в лицо, с отвисшей челюстью.

— Ну, в смысле, если да, то тебе, возможно, надо…

— Нет, — ее голос был глухим и спокойным, глаза неотрывно смотрели на меня.

— Ты уверена?

— По-моему, мне лучше знать.

— Ладно.

— Ты что, мне не веришь?

Я не хотел рассказывать ей про бомжа, которого нашел, когда ходил за ее сумочкой и одеждой.

— Я тебе верю, — сказал я, стараясь говорить убедительно. — Просто… ну, они несколько минут на тебе лежали…

— А то я не знаю!

— Я добрался до тебя так быстро, как только мог, но у них могло быть время… возможно, один или два могли…

— Может и могли, но не сделали.

— Ладно.

Она выглядела шокированной и опечаленной.

— Поверить не могу, что ты посчитал нужным спросить.

— Но если они…

— Если бы они это сделали, то неужели ты думаешь, мне бы хоть на мгновение пришло в голову звать тебя в ванную трахаться, а? Ты всерьез думаешь, что я бы стала так рисковать твоей жизнью?

— Нет… — я был похож на виноватого ребенка, готового расплакаться.

— Вот уж точно, блин, нет!

— Извини… — я потянулся к ней.

— Не трожь меня! — выпалила она, отползая от меня боком, продолжая держать в руках бокал и баллончик с сыром, а коробку с крекерами на коленях. Коробка опрокинулась. Крекеры посыпались на диван между нами.

— Извини, — повторил я. — Мне не стоило спрашивать.

— Но ты спросил. Спросил! — наклонившись вперед, она с размаху обрушила бокал и сыр на стол. Затем вскочила на ноги. — Все, я ухожу.

— Нет, погоди. Ты не можешь…

— Спорим?

Она быстро обошла журнальный столик, но я вскочил с дивана и перехватил ее. Схватил ее за плечи.

Вместо того, чтобы сопротивляться, пытаясь вырваться, она неподвижно встала и пристально посмотрела мне в глаза. Очень ровным, спокойным голосом она сказала:

— Отпусти.

— Я спросил только потому, что волнуюсь за тебя.

— Ты думаешь, я бы стала что-то такое от тебя скрывать? Думаешь, я бы позволила ко мне прикасаться, если бы кто-то из этих грязных животных меня…

— Нет. Нет, я не…

— Хер ли нет, когда да! Ну, теперь все ясно, что ты про меня думаешь. Пару раз тебе дала, и я для тебя уже какая-то безотказная бесплатная шлюха, типа Холли, которая готова запрыгнуть на любой хуй, лишь бы…

Она резко оборвала себя и уставилась мне в глаза. Ее рот был приоткрыт. Глаза блестели от слез.

— Извини, — пробормотала она.

Будучи изрядно поражен, я, однако, помотал головой, словно то, что она сказала про Холли не имело значения.

И это действительно не имело значения, по сравнению с тем, что я намеревался ей сообщить.

— Когда я ходил обратно под мост за твоими вещами, я нашел там тело. Одного из тех мужиков, что на тебя напали.

Ее глаза расширились.

— В каком смысле, «тело»? То есть, мертвец?

— Или без сознания. Я не знаю. Но он… его орган выглядел так, словно… ну, ты понимаешь, побывал в ком-то.

— В смысле?

— Ну, он был влажным.

— Ну, во мне он точно не побывал.

— Во мне тоже, — сказал я.