Рифейские горы

— Айна, подожди, я ещё не всё сказал. — Лидас голос повысил. И откуда в нём эта властность, это умение командовать — не просить? И тон этот? И громкий голос? — Да, я проговорился однажды Кэйдару. Но тогда я и сам был уверен, что у меня не может быть детей. Но твоя беременность… — Лидас плечами пожал. — Поначалу я думал, что он от Адамаса. Но ты же не признавалась. Ты так мне и не сказала ничего. Тут и засомневаться недолго.

А теперь я точно знаю, что он мой. Я проверялся там… — Мотнул головой. — Я был у лекаря, у прекрасного врача… Он сказал, что я здоров.

— Уж, не у того ли самого, который лечил тебя после того ранения? — Айна презрительно скривила губы.

— Нет. Тот был шарлатаном. Конечно, он спас меня тогда. После удара кабаньих клыков это не всякому под силу. Но если б ты видела, с помощью каких средств. Пара отточенных ножей, штопальная игла и обычные нитки. И всякие травы ещё. Поразительно, что я не помер в той горной деревушке. Две недели в беспамятстве провалялся, а потом месяц, пока смог подняться.

До детей ли мне тогда было, в четырнадцать лет? Живым бы хоть остаться… — Лидас усмехнулся с горечью. Он впервые делился с Айной своим прошлым, самым неприятным его моментом, но не ждал от неё насмешки или сарказма, верил, что она поймёт и пожалеет о словах, бросаемых в ярости.

— А ещё я видел свою дочку. — у Айны от изумления аж рот приоткрылся. Уж об этом она точно впервые слышала. А Лидас смотрел на неё с нескрываемой гордостью, с довольной улыбкой. Продолжил, отвечая на все её не высказанные вслух вопросы:- От женщины, которая была у меня ещё до тебя…

А девочка хорошенькая, красавица растёт. Ей только седьмой год пошёл. Я её до этого ни разу не видел, и она «отцом» называет другого мужчину…

В голосе Лидаса звучала тёплая грусть, если только так можно было назвать это чувство, и Айне стало вдруг обидно, что не её ребёнку предназначена такая нежность. Будет ли он так любить её сына, если сомневался в своём отцовстве? Не будет ли это чувство в будущем преградой? Полюбит ли он его после рождения?

— Ты никогда не говорил ничего о себе! — упрекнула, недовольно хмуря брови.

— О дочери я и сам лишь в этот раз узнал. — Лидас продолжал улыбаться, глядя на Айну. Да, в ней что-то изменилось за эти месяцы, появилось что-то неуловимое, строгость какая-то и как будто степенность. Наверное, беременность тому виной. И всё равно это она, прежняя Айна, его Айна, его жена, его красавица.

— А о том, что у тебя будет… — Айна не договорила, перевела глаза, недовольно поджимая губы. Лидас обернулся — слуга на пороге спальни возник неожиданно, стоял, низко опустив голову, не смея заговорить первым.

— Ну? — Айна чуть повысила голос.

— Отец Воплощённый желает видеть господина Лидаса.

— А я думала, сразу с дороги ты только меня захочешь видеть. — Айна снова посмотрела на Лидаса. Сидела, положив раскрытые ладони на живот, так, что локти продолжали упираться в подлокотники. Подушка с узорчатой вышивкой сползла на пол, лежала у ног.

— Я и не говорил никому о своём приезде. Меня Альвита только видела, ещё внизу, да так… слуги с женской половины дома. — Лидас сам заметно растерялся. Идти к Солнцеликому он сейчас пока не хотел, устал потому что, да и чувствовал себя не настолько, чтоб заниматься политическими делами прямо с дороги.

— Ну, значит, доложили уже. — Айна дёрнула подбородком, указывая рабу на дверь. — Передай, что господин придёт, как только сможет.

— Его хотят видеть немедленно. — Слуга и глаз-то поднять не смел, а возражать самой госпоже решился. Айна даже бровь вздёрнула удивлённо, будто спрашивая: «Это что такое?»

— Ладно, Айна, потом поговорим, хорошо? — Лидас прекрасно знал характер своей жены, поэтому сразу согласился, чтоб не дать ей выйти из себя. — Я приду, как только освобожусь. Я быстро.

Айна и слова сказать не успела, как осталась одна.

______________

Прошедшее лето не прибавило Ему здоровья. Но зато теперь Воплощённый перестал скрывать от подданных свою болезнь, будто признал Сам, что она неизлечима и стесняться здесь нечего.

Он снова председательствовал в суде, принимал с жалобами и прошениями, составлял все указы, получал и разбирал донесения из подвластных Ему земель.

Он и сейчас принял Лидаса в своём рабочем кабинете, сидя за столом над чьим-то письмом. Лидас не удивился, знал: Правитель встаёт очень рано, успевает до завтрака переделать много дел, ведь Ему ещё потом до полудня в суде управлять.

Поднял на зятя тёмные внимательные глаза, спросил без всякого приветствия, не дав и Лидасу рта раскрыть для приветственных слов:

— Твой брат Гиран принял верховное жречество?

— Да, господин. Он наследовал как старший рода…

— Он говорил тебе, он собирается соблюдать наш договор?

— Он намеревается занять Каннскую долину. Это единственное, что я знаю точно, господин Воплощённый. — Лидас отвечал на вопросы, глаз не поднимая, взглядывал на Правителя лишь украдкой. Голос Воплощённого выдавал эмоции хозяина лучше, чем выражение лица.