Рифейские горы

— Спасибо, — поблагодарил Кэйдар, отодвигая стул. С задумчивым, отвлечённым видом смотрел, как слуга недрогнувшей рукой наполняет кубок вином и свежей ледяной водой в привычном соотношении: половина на половину.

Между ними установились странные отношения. Вежливость до приторности. Со стороны посмотришь, друзья навеки. Но Кэйдар чувствовал: Лидас обиду не забыл и вряд ли забудет. Просто другое более важное и общее дело отодвинуло личные чувства на второй план.

— Я хотел показать тебе кое-что… — Лидас смотрел на Кэйдара чуть исподлобья, но без враждебности. Это был его привычный взгляд, изучающий, прощупывающий собеседника. — Я три дня в нашей библиотеке просидел, но не зря. Нашёл одну очень интересную карту… Вот, смотри! — Через стол протянул Кэйдару свёрнутый свиток пергамента. Тонкая отбеленная кожа, бархатисто-тёплая, легла в ладонь. Кэйдар развернул свиток, держа его за края обеими руками, глянул — и тут же принялся расталкивать локтями посуду в сторону, расчищать место. — Интересно, правда? — Лидас сидел, локтями поднятых рук упираясь в край стола. Скрещенные пальцы прятали от Кэйдара невольную улыбку превосходства. — Эту карту ещё двадцать лет назад зарисовал картограф Кариатий. Со слов пленного вайдара… Он и назвал эти горы Рифейскими… Это вайдарское название… «Риф» в их языке — это скала с острым пиком… А ещё рифами вайдары — их северные племена — называли могучих людей, потомков бога Солнца…

Кэйдар глаз от карты отвести не мог.

Вот он, родной Каракас, в устье Надаи. Вот Аскальское море, широкое, но легко втиснувшееся в размеры пергаментного куска. Вайда, в своём устье распадаясь на четыре рукава, поднималась вверх точно на север, рассекая Рифейские горы. Вот в этих-то горах и живут мараги. Сюда мы и отправимся!

— Сильные, могучие люди, равные богам мудростью…

— Это мараги-то? — Кэйдар презрительно поморщился. — Похож твой телохранитель на бога? Вайдары — глупые дикари! Они любого назовут мудрым, кто хоть чуть-чуть умнее их… А здесь, смотри-ка! — Кэйдар сам себя перебил, нахмурился, разглядывая рисунок, выполненный цветной тушью. — Вот здесь, где Вайда делает поворот, небольшая долинка обозначена… Может, здесь они и живут? Не в самих же горах? Не на голых скалах…

— Меня больше другое впечатлило, — отозвался Лидас. — Пороги на реке. Смогут ли корабли наши пройти по ним?

— А как мараги сами спускаются?

— Твоя Ирида говорила, они появлялись у них только летом и ранней осенью. Зимой перевалы завалены снегом, а весной — Вайда непослушна… Да, она, наверняка, разливается, заливает все эти пороги, когда снег начинает таять. Мы можем попробовать в это время… Подняться вверх по течению на вёслах… — Лидас подбородком повёл, выказывая сомнение. — Это будет очень трудно… Да и подходящая ли ширина у самой реки? Лоцмана у нас не будет…

— Мы не будем ждать весны! — Кэйдар поднял глаза на зятя. — И лета ждать — тоже! Вот ещё! Как только ветер подует с берега — отправимся!

— В феврале?! — Лидас удивлённо округлил глаза. — Это самоубийство!

— Пойдём, как и всегда, на двух кораблях. Выберем самые лёгкие, хороших капитанов… Минимум провизии… Только воины и лошади. Пройдём налегке… Пройдём, сколько сможем, а потом — на лошадей. И вдоль берега…

— А Виэл?.. — Лидас спросил и поправил сам себя:- А проводник наш? Он уже готов нас вести? Ты спрашивал его, мы сможем так пройти, как ты хочешь?

— Ничего я не спрашивал! — Кэйдар опустил голову, выпустил одну сторону свитка, и пергамент свернулся в трубочку сам. — Я не был у него уже дней пять. И Ликсоса не видел…

— Он уже изувечил его, наверно! — обеспокоился Лидас. — Потому и не показывается.

— Нет! Ликсос своё дело знает, не бойся! Что с твоим варваром сделается? Живучий, как собака…

— Надо попробовать ещё раз поговорить с ним. — Лидас, нервничая, потёр пальцами шрам на шее. — Пообещать жизнь, свободу, наконец! Мы же торговать с ними собираемся, а не выреза́ть всё это племя…

— Какая тут разница: воевать или торговать? — Всякое упоминание о варваре-мараге вызывало у Кэйдара раздражение. Он и не скрывал этого никогда. И не только неудавшееся покушение тому причиной. Слишком уж многое закрутилось вокруг простого раба. Не много ли чести для невольника? — Он будет упираться, чтоб мне навредить… Только поэтому… Раб может мстить лишь по-мелкому, исподтишка, ударить в спину… Никакого благородства!

— Он — хороший воин! Всегда бился честно. Ты сам это знаешь… — Лидас не сдержался, попытался защитить своего бывшего телохранителя, хотя и знал: Кэйдар в своём отношении к нему однозначен.