Рифейские горы

— В таких делах лучше все способы испробовать. — Лидас держал в руке кубок с разбавленным вином, покачивал его, делая изредка небольшие глотки, а сам продолжал смотреть на Кэйдара. Раньше, когда право наследовать Империю решало рождение ребёнка, эта заинтересованность Кэйдара в поиске беглой рабыни хоть как-то объяснялась. Но сейчас? После того, как Отец Воплощённый сделал его Наследником, это не так уже важно.

Она для него всего лишь одна из шести его наложниц… Или нет? В который раз мысленно задавал себе этот вопрос Лидас и не мог на него ответить. Смотрел на Кэйдара, склонив голову к левому плечу, изучал, пытаясь понять его.

Если б эту его настойчивость и упорство да пустить в доброе дело, он бы много сделал хорошего за эти неполные пять месяцев, считая с побега виэлийки. Почти каждый день, как трудовую повинность выполняет, разыскивая беглую рабыню. Надеется ещё раз встретить её на улице. Думает, судьба повторит с ним эту шутку ещё раз. Вряд ли! Эта девчонка очень осторожна, она хитрая… И умная.

А Кэйдар привязался к ней — не иначе! Он и сам ещё этого не понимает, не осознаёт, но мысли о ней головы не покидают. Даже допрос Виэла и поход в Рифейские горы не отодвинули их на второй план.

Но он никогда не признается себе в этом! А если я скажу, раскричится ещё громче, и тогда прости-прощай совместная подготовка к походу. Он может вообще отказаться от моего участия!

— Да-да, пожертвуй храму Матери что-нибудь. Необязательно много… Попроси о помощи… — повторил Лидас, допив вино. Кэйдар не ответил, крутил в пальцах нож для фруктов, продолжая обдумывать какие-то свои личные дела. А потом, будто спохватившись, сказал не к месту:

— Я оставлю пока эту карту себе. Хорошо?

— Да, пожалуйста! — Лидас встал из-за стола первым. — Если Ликсос добьётся чего-нибудь, сообщай и мне. Я хочу быть в курсе всех дел…

Кэйдар кивнул в ответ рассеянно, на Лидаса и глаз не поднял, остался в одиночестве сидеть за столом.

* * *

Ликсос стоял к Кэйдару спиной, даже на скрип дверных петель не обернулся: не расслышал.

— Осторожней, Арат! Не убей! — крикнул своему помощнику. Кэйдар не сразу понял, что происходит, прошёл ближе. Ликсос стоял, скрестив на груди руки, смотрел, как его подручный охаживает марага. Тяжеленный кулак вминался в незащищённый живот. В тишине только глухие удары было слышно. И ещё Арат чуть слышно ругался сквозь зубы.

— Упирается? — спросил Кэйдар.

— Хуже, господин, — ответил Ликсос. — Убить себя хотел. — Протянул на раскрытой ладони кусок черепка от глиняной миски. — Есть стал отказываться, так хоть воду решил ему на ночь оставлять. Пока пить будет, будет жить… Так он, гад, разбил и острым краем себе руку изрезал… Хорошо, я вернулся, от паттия застёжку где-то здесь обронил… А так бы обескровил себя до утра…

После очередного удара варвар на ногах не удержался, остался лежать на полу, скорчившись, зажимая сломанную руку. Арат не остановился, пинал в живот, в грудь, в лицо, особо не разбираясь.

— Хватит! — выкрикнул Ликсос. — Верни теперь на место! — а к Кэйдару, повернувшись, пояснил:- Я его обычно на ночь отдохнуть отпускал, да и днём бывало — тоже! Пусть отлежится немного, думал. А то ослабеет слишком быстро… А он-то, вон, что удумал… — Покачал головой сокрушённо, встряхнув коротко стриженными чёрными волосами. — Теперь хватит его баловать… Себе дороже…

Кэйдар не добавил ничего на эти вполне разумные слова, разделяя мнение Ликсоса целиком и полностью. Стоял и смотрел, как Арат-помощник, выполняя приказ, привязывает марага обратно к пыточному столбу. Железные кольца оков скреплялись болтами накрепко, плотно охватывая сбитые в кровь запястья.

Варвар, несмотря на побои, находился в сознании, но не сопротивлялся, застонал лишь сквозь стиснутые зубы, когда Арат вздёрнул повыше перебитую руку. Ей и сейчас досталось. Грубые порезы от осколка чашки пересекали руку от запястья и до локтя в нескольких местах. Ещё сочились кровью, оставляя подсохшие дорожки, спускающиеся вниз до самого плеча.

Чувствуя на себе взгляды, варвар медленно поднял голову, глазами — чёрными, громадными в полумраке — с глазами Кэйдара встретился. Этот взгляд, излучающий ничем не прикрытую ненависть, заставил невольно вспомнить тот случай на корабле, то покушение нелепое, неудавшееся. Глаз не отвёл даже тогда, когда Кэйдар руку занёс для удара, только напрягся всем телом, яростно зубы стиснул, до ломоты в скулах.

Пощёчина пришлась по правой щеке, худой и грязной. У марага откинуло голову назад, затылок глухо о бревно ударился. Удар сильный получился, у Кэйдара у самого аж в ушах зазвенело.

Крепкими пальцами поймал марага за подбородок, побеждая внутреннее сопротивление, заставил повернуть голову к себе:

— Ну, смотри же, гадёныш! Смотри! Что ж ты теперь отворачиваешься? Боишься меня, мразь? Боишься!

Варвар всем телом свои худым, измученным рванулся, будто надеялся от цепей освободиться, по-волчьи клацнул зубами, укусить пытаясь. Кэйдар рывком запрокинул рабу голову, так, что позвонки в шее хрустнули, зашептал, глядя в расширенные от боли зрачки: