Рифейские горы

— И это всё, что ты можешь? Ты же не царевич, ты — тварь безмозглая и безъязыкая! Ты грязи под моими ногами не стоишь… слабак и мальчишка… Щенок слюнявый!.. Невесту свою помнишь? Ириду золотоволосую? Дочку Тирона? Она ведь в ту ночь мне досталась… Мне!! Я был у неё первым — не ты! — Варвар при этих словах снова дёрнулся, пытаясь столкнуть руку Кэйдара, сжимающую горло. Бесполезно! Сглотнул только слюну со вкусом собственной крови, так, что плечи передёрнулись.

Кэйдар сам отпустил марага, таким движением, что тот опять затылком ударился. Отступил. А варвар вдруг спросил, выкрикнул хриплым, посаженным голосом:

— Что ты с ней сделал?! Где она?! Куда ты… — не договорил — Кэйдар впечатал кулак ему в живот, сбивая дыхание.

— Я позволял тебе «тыкать»? Позволял?! — Кэйдар разъярился, ещё раз ударил, и ещё. А потом напоследок — и в лицо. Взглянул на руку, на сбитую на костяшке кожу, слизнул выступившую кровь, поморщился недовольно. Варвар рядом дышал тяжело, с хрипом, выступившие рёбра ходуном ходили под иссечённой кожей. Наколка марагская на груди варвара привлекала взгляд своеобразной дикарской красотой туго переплетённых линий. И сразу же вспомнилась Айна. Что общего у них могло быть? Как она — она! твоя сестра по отцу — могла спутаться с этой тварью?! Как она могла?!

— Ты подыхать собрался, да? Подыхать?! А у меня ты разрешения спросил? — Варвар уже не пытался вырваться, когда Кэйдар схватил его за волосы, запрокидывая тяжело склонившуюся голову. — Я не для того на тебя столько денег потратил, чтоб ты сейчас сдох… Ты жить будешь до тех пор, пока я хочу, чтоб ты жил… И сдохнешь, когда я захочу… Понятно?! — Ненависть и отвращение в глазах марага рождали двоякое чувство. Кроме злости, Кэйдар чувствовал ещё и удивление. На него давно уже никто не смотрел так: без страха, без подобострастия, с искренностью сумасшедшего. Такое он спускал только одному лишь человеку, вернее, одной. Виэлийке Ириде!

А раб будто мысли его прочитал, спросил, с трудом выталкивая слова через разбитые в кровь распухшие губы:

— Где она…

— Жена раба — тоже рабыня, помнишь? Такая горячая, такая молодая, и без всякого опыта… Я сделал то, чего ты, сопляк, не смог… — Кэйдар улыбался, глядя варвару в глаза. Видел, что каждое слово будто гвозди раскалённые в него вколачивало. Видел, как мараг всем лицом своим закаменел, и добавил:- Твоя жена или невеста — тебе тут лучше знать! — стала моей шлюхой…

— А твоя сестра — моей… — Мараг улыбнулся тоже.

Кэйдар молотил его обеими руками, пока не устал. Ликсос не вмешивался, попросту не решился. Он мало что расслышал. Беспокоился, конечно, за жизнь раба, господин в своей безграничной ярости мог и до смерти забить, но и встревать под руку побоялся. Знал по опыту: Кэйдар в гневе страшен. Зачем его ярость на себе испытывать? Прибьёт — так это сам, своими же руками, тут винить некого.

А Кэйдар неожиданно из камеры ушёл. Ушёл, даже слова не сказав, не отдав ни одного распоряжения. Просто развернулся и вышел.

Часть 21

Он здесь, во Дворце! И он — живой!!!

Эта новость была для Айны всем! Ещё бы! Ведь она же считала своего Айвара погибшим, оплакивала его душу в мире теней и представить не могла, что он жив.

А они молчали все эти дни. Ни Лидас, ни Кэйдар словом не обмолвились. А Айна всё равно узнала. Рабы на кухне о многом болтали, сюда же и охрана приходила на кормёжку, и сам Ликсос-палач со своими подручными.

Айна действовала с предельной осторожностью, расспросила девушек-рабынь как бы между делом и к вечеру знала о ритуальном поединке на арене, о допросах и пытках — обо всём!

Еле-еле ночи дождалась, места себе не находила. Дотерпелась, пока все в Доме не уснули, и отправилась на разведку. Лицо спрятала под накидкой, как будто её кто-то из окружения мог в ней не узнать, но как-то оно так спокойнее казалось. Взяла с собой лишь кувшин с водой, тот, что ей на случай жажды оставляли в спальне.

Крадучись прошла малознакомым маршрутом, мимо постов круглосуточной охраны. Те, узнавая госпожу, без лишних вопросов, молча разводили копья, пропускали вперёд.

Надзиратель подземной тюрьмы обомлел при виде Айны, и всё равно слабо попытался загородить собой дорогу. Отступил под безмолвным взглядом и браслет серебряный с руки госпожи принял с жадностью в плату за молчание. Сам проводил до нужной двери, открыл засов, пообещал посторожить и предупредить в случае чего. Даже одолжил свой светильник.

Шагнула за дверь и обомлела на миг.

Айвар! Айвар мой бедный!

Узнала его сразу, а всё равно подбиралась к нему медленно, осторожно, будто даже на таком расстоянии своими резкими движениями могла причинить ему дополнительную боль.

— Айвар… — позвала шёпотом, немея от пережитого ужаса. — Что же они сделали с тобой?!.. Что сделали?..

Она видела его всего, раздетого до пояса, в этих нелепых варварских штанах. Вывернутые в локтях руки с железными обручами на запястьях, вздёрнутые высоко над головой.

— Айвар… мальчик мой… — позвала ещё раз, но без всякого ответа. — Айвар…