Рифейские горы

— Что мне делать только с ними, госпожа? Непривычна я ко всяким украшениям. Да и носить их некуда, так и лежат…

— Пускай лежат. — Айна улыбнулась, хотя на сердце не было радости. — Лидас любит делать подарки, значит, пусть дарит… А вольную он тебе скоро оформит? — сменила тему разговора. По закону, ребёнок, рождённый от матери-рабыни, может претендовать на наследство отца, на его расположение, на его собственность. Если же Стифоя станет вольноотпущенной до родов, её ребёночек будет всего лишь незаконнорожденным, то есть ублюдком. И его жизнь и судьба зависеть будут от воли отца: он может и отказаться от такого ребёнка, а может принять своё чадо и уравнять в правах. От воли матери здесь ничто не зависит.

Что предпримет Лидас? Как он поступит? Будет ждать родов, а потом принимать решение? Или документом о праве на волю усложнит свой выбор?

Как всякая мать Айна много и подолгу думала о судьбе и своего сына. Что будет с ним, когда Стифоя родит своего? Лидас не замечает его, считает чужим, может и дальше так относиться к нему, если Стифоя родит ещё одного мальчишку. Но если родится девочка, твой сын, твой Римас наследует немалые деньги, скопленные Лидасом, и то роскошное поместье в горах.

Допустит ли Лидас такое? Его же не переубедить, что это его ребёнок!

Да, не даром есть такая шутка: хочешь избавиться от боли в спине, заведи семью, про все свои болячки точно забудешь!

Это хорошо ещё, что Кэйдар наконец-то нашёл свою виэлийку, нашёл с ребёнком вместе. Есть теперь у будущего Правителя законный Наследник. А то бы совсем замучил. Он бы уж точно не позволил жить твоему Римасу, сам бы своими руками придавил. Или подослал бы кого-нибудь. Ту же Альвиту…

А сейчас он занят, про него такое рассказывают — поверить трудно. Сам нянчится, из рук своё чадушко боится выпустить. Вот смеху-то где! Да, смех смехом, а ведь после родов и не заглядывал к тебе ещё ни разу. И как он такой момент пропустил? Вот где возможность поглумиться да поунижать. На весь Дворец сестричка опозорилась! Связь свою с рабом в тайне не сохранила! Это как такое стерпеть?!

Мысли в голове бежали неспешным чередом, молотились, как просо в крупорушке, одна шелуха и оставалась. А Айна, медленно покачиваясь, кормила грудью своего мальчика. Он пил очень мало, быстро наедался, но и есть начинал просить скоро, плакал от голода. Даже ночью Айна кормила его по два, а то и по три раза. Какой уж тут сон?

Стифоя, чуть-чуть понаблюдав за ней с ласковой завистью будущей матери, снова вернулась к шитью. Они обе долго молчали, не тяготясь присутствием друг друга. Напротив, они лучшими подругами стали, что было непонятно окружающим и особенно Лидасу. Он-то лучше всех знал характер жены, не раз был свидетелем и жертвой её ревнивых выпадов и нападок. Думал, что в конце концов Айна отправит от себя свою рабыню подальше, хоть так отомстит ему за всё: за связь, за привязанность, за будущего ребёнка. Но Айна будто забыла Лидаса, у неё появилась другая забота: ребёнок. А Стифою она любила как младшую сестрёнку, поэтому искренне радовалась её счастью, её любви. Лидас не стал для них причиной разлада, наверное, потому, что Айна не могла забыть другого мужчину, не могла избавиться от глухой тоски одиночества, оставляющей на её красивом лице печать непроходящей печали.

Укачивая Римаса, Айна незаметно задремала, как все матери, чутко реагируя на каждое движение ребёнка, но ничего не слыша вокруг. Вскинулась от громкого возмущённого окрика:

— Айна, и ты кормишь его сама?!!

Отец Солнцеликий! Это был Кэйдар. Айна всем телом вздрогнула от этого громкого голоса, и ребёнок испугался, расплакался.

— Что ты здесь делаешь? — Айна поднялась, свободной рукой схватывая паттий на груди, смутилась под прямым взглядом Кэйдара.

— Почему ты не отдашь его дворовой прислуге? Ты что, так и собираешься держать его при себе? Этот позор!.. Это пятно грязное… — Кэйдар будто не расслышал вопроса, с сердитым возмущением начал высказывать ей всё, что не сказал в первые дни. — Как только Лидас терпит такое безобразие? Как Отец позволяет тебе творить это? Спать с рабом под носом у мужа, а потом ещё плодить от него ублюдков! Посмотри на себя! Ты ли это, Айна?! Как те уличные девки! Спят со всеми подряд, рожают, сами не зная, от кого… Ну, подожди, сестрёнка! Когда я получу власть, — полную власть! — ты будешь первая, за чьё воспитание я возьмусь сразу же!

— Зачем ты пришёл? Что тебе нужно? — Айна слушала Кэйдара бесстрастно, глядя ему в лицо, только губы поджала сурово, по-взрослому. Она сейчас и вправду не была похожа на себя прежнюю. От беззаботной изнеженной девочки с томной поволокой во взгляде и следа не осталось. В глазах появилась решительность до жестокости, и сила. Такие женщины подхватывают мечи и копья из рук убитых мужей, бьются до конца, до смерти, а не падают в ноги, умоляя о милости, о пощаде. Кэйдар видел таких среди диких вайдаров, знал силу их слепого отчаяния, может, поэтому и не упрекнул больше, ответил глухим голосом, так и не излившим всю досаду и недовольство: