Рифейские горы

Именно эти тапочки, от которых Ирида не могла отвести глаз, особенно изумили её: «Он — человек! Обыкновенный человек! Такой же, как и все вокруг! Рождённый женщиной, а не посланный на землю Богами. Он тоже болеет, мёрзнет, страдает и радуется… Да, Боги вознесли его над другими людьми, как когда-то и твоего отца, но он всё равно не стал от этого равен Им своей божественностью. Он так же смертен, как и все люди!»

А ещё он — отец Кэйдара! Такое родство должно говорить о многом. Пусть не о внешнем сходстве, потому как сейчас истощённый болезнью до предела Отец больше напоминал собой мумию, чем живого человека. Но уж характерами они должны быть схожи. Иначе бы господин всей Империи не пожелал тебя видеть. Он, как и сын его, потребует от тебя то, что ты вряд ли сумеешь сделать. Наверняка он отберёт у тебя твоего ребёнка, ведь он сын почтенного господина, будущего Наследника в первую очередь, а потом уже твой.

— Ты и есть Ирида, дочь вождя из племени виэлов? — первым спросил господин Таласий. Говорил Он негромко, почти шёпотом, но, несмотря на общую слабость, смотрел с доброй неоскорбляющей насмешкой. Ирида так же тихо ответила:

— Да, господин…

— Рабыня и наложница господина Кэйдара, моего сына? — С этим вопросом Ирида согласилась не так охотно. Видя это, почувствовав даже ту небольшую заминку, предварившую ответ виэлийки, господин Таласий понимающе улыбнулся. Он был доволен тем, что угадал и мысли, и чувства этой самолюбивой красавицы варварской крови. — И ты можешь засвидетельствовать, что ребёнок на твоих руках — его сын? Что ты родила его от господина Кэйдара, нашего Наследника?

— Да, господин, — Ирида ответила уже чуть громче, как будто даже с возмущением; подняв глаза на Императора, хотела добавить что-то ещё, но тот остановил её коротким взмахом длинных тонких пальцев.

— Ты можешь поклясться перед Святейшим собранием судей, что ни один мужчина, будь то раб или вольнорождённый, не возлёг с тобой на одно ложе за все девять месяцев твоей беременности? Что ты и раньше этого срока не отдавалась другому мужчине, кроме своего господина?

Ирида покраснела от смущения и от злости. Меньше всего она ожидала, что её будут спрашивать именно об этом. Спала ли она хоть с кем-то ещё, кроме Кэйдара? Мать Создательница! Да ей его одного на всю жизнь хватило! Не надо ей других! И даром не надо!

— О, господин, я не… — не договорила: Отец Воплощённый снова остановил её взмахом руки.

— Твой сын будет введён в мою семью, получит новое имя и будет зваться отныне Тавиний. Такова воля господина Кэйдара! — Господин Таласий взял с колен одно из писем и с таким выражением на лице, будто выполнил важное дело, бросил свёрнутые трубочкой планки на письменный столик. — Тебя вызовут в суд, где ты ответишь на эти и подобные им вопросы, а теперь можешь идти. Ты свободна!

— А что будет со мной, господин? — Ирида с мольбой подалась Правителю аэлов навстречу, взглянула Ему прямо в глаза и не отвела взгляда. Господин Таласий хмыкнул изумлённо, открыл было рот ответить, одёрнуть дерзкую рабыню — и закашлялся, глухим и надрывным кашлем. Закрылся рукавом, расшитым золотыми и серебряными нитями, другой рукой в немом жесте указал рабыне на дверь. Но Ирида не двинулась, стояла, решительно поджав губы, ждала, пока утихнет кашель.

Ребёнок на её руках проснулся, выпрямился, закрутился, оглядываясь по сторонам, увидев господина Таласия, испуганно скривился — вот-вот заплачет. Но Ирида не позволила, прижала мальчика лицом к груди, заговорила:

— Я не уйду, пока не узнаю, что будет со мной…

— Твой ребёнок, рабыня… будет иметь все права… вольнорождённого… Тебе мало… мало этого? — Господин Воплощённый всеми своими слабыми силами пытался справиться с кашлем, сумел-таки задавить его в себе, в глубине продырявленных болезнью лёгких. Выпрямился, расправив широкие когда-то плечи, повторил чуть громче:- Твой сын рождён от вольнорождённого и получит все права, такова воля его отца… Тебе он тоже хочет подарить свободу, женщина… Суд объявит тебе его решение, не я…

Свободу? Кэйдар напоследок решил сделать тебе роскошный подарок. Он говорил вчера про какие-то документы. Что-то про суд… Он составил для тебя вольную… Но сам не сказал ничего. Вот это на него уже похоже.

«Он подарил тебе свободу! В последний вечер перед отъездом он думал о тебе… Он хотел сделать тебе подарок, поэтому смолчал… Но почему?! С чего бы это вдруг? Ведь знал же, отлично знал моё отношение к нему… Знал, что я здесь не останусь ни в коем случае… Должен был понимать, что видит меня в последний раз… И всё равно пошёл на это?»- Ирида не знала ответа на этот вопрос, никак не могла найти объяснения действиям Кэйдара, но в ушах вдруг снова зазвучал его хриплый от невысказанной страсти голос: «Я ведь люблю тебя… Люблю, понимаешь?» Как странно было слышать от него это слово, эти признания, как неожиданно пугающей была его нежность. Почему же раньше он был другим? Почему только в этот вечер, накануне отъезда, он был так настойчив?