Рифейские горы

Воины пока бездельничали, оставались без работы и гребцы, и их надсмотрщики. Всем им по причине безделья решено было сократить дневную норму хлеба, и эту новость многие приняли с недовольством и роптанием. Но порядок навели быстро, при помощи всё тех же надсмотрщиков.

Осматривая посечённые спины самых рьяных возмутителей, Лил впервые за все эти дни вспомнил про марагского царевича. И тут же отправился навестить.

— Вы?! Зачем вы тоже с ними? — Он встретил его изумлённым и возмущённым возгласом.

— А почему бы и нет? — Лил рассмеялся добродушно. — У меня нет семьи, по мне некому скучать и печалиться. Какой смысл тогда отказываться?

— Но ведь… — мараг не договорил, опустил голову, а Лил стоял с ним рядом, оглядывался и не заметил этой заминки.

Место для проводника выбрали не лучшее. Самый дальний, самый сырой угол в трюме на корме. Лил почувствовал сразу, что зябнет, а ведь он в тёплом плаще. Как выдерживает всё это этот несчастный мальчик? На нём лишь рубашка. Ни плаща, ни куртки тёплой, ни кафтана.

Его ещё и на цепи держут, вон, на правой руке, на запястье, кольцо с цепью. Зачем? Куда он сбежит отсюда? Только в море вниз головой.

— Как тебя кормят? — Вместо ответа варвар плечами пожал и беззвучно рассмеялся. — А как твои руки? Покажи!

Лил внимательно и без спешки осмотрел его, прощупал кость на левой руке, надавливая в месте перелома, поинтересовался:

— Больно?

— Было больно, когда подставил руку под удар… Несколько дней болело… Теперь, вроде, ничего…

— Господин Кэйдар бил тебя? — Айвар кивнул с неохотой. — А в последнее время?

— Нет! Я один все дни… Вы первый, господин… А так только еду и воду приносят раз в день, и всё.

Говорил он свободно, на хорошем аэлийском, чётко, без лишних слов, отвечал на вопросы. И держался без униженности, как равный. Симпатичный парнишка, хоть и не повезло ему. Молодец. После пыток хорошо оправился, соображает неплохо, голова ясная. А ведь, если честно, ты побаивался, что парень этот сойдёт с ума или снова дара речи лишится.

— У тебя хорошее произношение. Учил кто или сам всё?

— Сам. Слушал, как другие говорят… Даида ещё в начале помогала… — отвечал, глядя, как Лил снимает с его правой руки грязную тряпку повязки.

— Хм. Хорошая память, значит, у тебя. И способности к языкам, — похвалил Лил. Впервые за всё время этот варвар был здоров настолько, что с ним можно было поговорить. Сначала страдал немотой, потом — отходил от пыток. — Ну-ка, сожми мою руку! Со всей силы! — приказал неожиданно Лил. Поморщившись от боли, рассмеялся. — Молодец! Болит где-нибудь? Сустав или кость? — Айвар отрицательно покачал головой, а потом всё же пожаловался:

— Мизинец, видите, не разгибается… Я пробовал держать его прямо, не получается… Он и в кулаке не хочет держаться со всеми плотно…

— У тебя кость была раздроблена, чего ты хочешь? — Лил ободряюще похлопал Айвара по плечу. — Могло быть и хуже. Не тебе рассказывать, каков Ликсос в деле… — Мараг лицом побелел, поджал губы, ему неприятно было вспоминать о пытках, о своём унижении, о пережитой боли. Оно и понятно. А кому понравится?

— Хотя… — Айвар пожал плечами. — Мне вряд ли ещё доведётся взять меч в руки. Кэйдар убьёт меня! Я это знаю…

— А я слышал, он обещал отпустить тебя после всего.

— Нет! Вы же сами знаете, что нет! — Айвар не выглядел отчаявшимся или лишившимся всякой надежды, как выглядел бы любой в его положении. Откуда в нём это мужество, эта сила? Что помогает ему держаться, когда весь мир против него? Вот сейчас он знает, что погибнет, знает, что ведёт врага в свои родные земли, и всё равно внешне спокоен, сдержан в чувствах. Почему? Откуда такая уверенность?

Лил мог только гадать, всей правды он не знал и даже не догадывался. А мараг снова повторил уже перед самым его уходом:

— Зачем вы поехали с нами? Вам лучше было бы остаться. Так действительно было бы лучше…

* * *

Корабли достигли устья Вайды к полудню четвёртого дня. Вот уж где для гребцов началась настоящая работа. Зарываясь носами в бурлящую воду, поднимая брызги и клочья пены, оба судна, тяжело осевшие до третьей бортовой доски, с трудом преодолели встречное течение.

— Если течение не ослабнет, трудно нам придётся, — перекрикивая свист ветра, заметил Манус. Кэйдар, необыкновенно задумчивый и отстранённый от всех дел в последние дни, и на этот раз только кивнул. Многие вышли на палубу, и воины, и свободные от работы матросы. Все придвинулись поближе к бортам.

Ни один аэлийский корабль ещё не буравил носом воды Вайды. Бывали случаи, когда нехватка пресной воды заставляла приближаться к устью Великой реки, как называли её вайдары, но суда бросали якорь, а за водой отправлялись лодки с матросами.

Незнакомые пустынные берега встречали их. Пожухлая трава поднималась из-под снега. Вправо смотри и влево — везде одно и то же.

— Степи вайдарские… — заметил Манус.

— Вайдары не переходят на правый берег Вайды, это земли виэлов, — осторожно поправил капитана Лидас. — Они на зиму откочёвывают отсюда вверх, подальше от побережья… Бегут от ветра с моря.