«Рим». Мир сериала

Д. Пучков: «Его любит народ». — «И что? Я убью его». — «Нет, убивать народного героя нельзя, это все испортит. Умрет только тиран». — «Тогда убьем Цезаря в постели. Он же не спит с легионером». — «Неплохая мысль. Можно подкупить рабов, подкупить повара, подкупить дегустатора, отравить его». И тут Брут взвивается: «Это вам не дешевое убийство! Это благородный акт, который надо совершить с достоинством, при свете дня, в стенах сената своей рукой. Моей рукой». — «Ты прав, конечно. Прости. Все это здорово, но как?»

К. Жуков: Они побаиваются, что Ворен их сам зарежет.

Д. Пучков: От Ворена любой фигни можно ждать.

К. Жуков: Так точно. Ну а напряжение в фильме нарастает, кадры сменяются довольно быстро, явно символизируя, что все движется к развязке. В целом сериал характерен довольно неторопливым повествованием. А тут все начинает ускоряться.

Ворен спит с Ниобой; жаба Сервилия спит одна, вспоминает вдруг, откуда она слышала про Люция Ворена, будит своего сына и говорит: «Точно Ворен? Я же вспомнила, кто это!»

Д. Пучков: «Я слышала это имя раньше».

К. Жуков: 

Да-да-да. Рабыня приносит Атии приглашение от Сервилии то ли на ужин, то ли на обед, короче, в гости.

Д. Пучков: На вечеруху.

К. Жуков: Атия сидит в своей потрясающей вилле, там садик, вид на Рим офигительный открывается. Видно Капитолий, цирк.

Д. Пучков: Room with the view.

К. Жуков: Да-да-да. Шикарная видовая виллочка у нее. Атия говорит, что хочет пойти к Сервилии, потому что ее забавляет, как та злится.

Д. Пучков: Тут Атия не угадала. Хотя нет, она же говорила Цезарю.

К. Жуков: Атия первая говорила Цезарю, потому что она по фильму хорошо знала тварь Сервилию и понимала, что та не угомонится ни в коем случае.

Д. Пучков: 

Даже сын обалдел. «Разумеется, приму приглашение». — «Это разумно». — «Наверное, нет. Ее гнев меня забавляет. А ты пойдешь со мной?» — «Защитить меня, конечно. Кто знает, что на уме у безумной старой черепахи». Дочурка встревает: «Не говори так». — «Она безумная старая черепаха. Я думала, ты выше таких дурацких переживаний. Расти должна, дочурка». — «Нет, но я стараюсь». — «Все-таки пришла в ум. У тебя еще остались к ней чувства? В этом нет ничего плохого». — «Нет у меня никаких чувств. Только жалость к ней и к себе, какой я тогда была. И к тебе».

К. Жуков: «Ко мне?»

Д. Пучков: «Глупышка».

А Пулло между тем собирается в деревню.

К. Жуков: В поля.

Д. Пучков: «Хотел прогуляться до святилища богини Русины, попросить прощения за все плохое, что я натворил. Как думаешь, она простит меня?»

К. Жуков: Это он с Иринкой общается.

Д. Пучков: 

«Кто знает этих богов?» — «Пошли со мной, если хочешь». Он к ней со всем уважением.

К. Жуков: Да. Пулло ее освободил, с собой везде таскает, разговаривает ласково. Чего она такая неблагодарная дура?

Д. Пучков: Не знаю. Баба, одно слово.

К. Жуков: Человек-газета появился.

Д. Пучков: «Сборища возле сената запрещены. Никаких игр, никакой проституции. Да благословят боги нашего священного отца Гая Юлия Цезаря».

К. Жуков: Они, наверное, намекают на то, что заседание сената было серьезным развлечением для окружающих: было интересно, что они нарешают. Вокруг собиралась толпа, а там, где толпа, немедленно начинаются торговля, проституция, карманные кражи.

Мне рассказывали про майдан а-ля Таиланд. Собралось в Бангкоке 400 тысяч человек, которые расположились на шезлонгах под навесами и успокоились на этом. Тут же им стали делать тайский массаж, продавать еду, развернулась торговля сувенирами с майдана, которую крышевали местные менты, которые тоже ничего не делали.

Д. Пучков: 

Главное, чтобы не бандиты.

К. Жуков: Да. И тут же, конечно, проституция. «Фестиваль» длился месяца два. Ничего не происходило, просто все валялись, потому что жарко.

Д. Пучков: Там не попрыгаешь.

К. Жуков: Да. И на этом все закончилось. В Риме, видимо, было нечто подобное. Там тоже жарко, поэтому нужно как-то расслабляться. А человек-газета говорит, что это серьезное мероприятие, а не цирк. Никакой проституции и сборищ!

Цезарь в сопровождении ликторов и Ворена двигается в сенат, Атия прибывает в гости к Сервилии. Стремная рабыня Сервилии в черной одежде идет наперерез колонне Цезаря. Ну а Пулло в это время пешком сваливает за римскую КАД. И тут же (мне очень понравилось) римляне при помощи веревок и палок поднимают гигантскую колонну, демонстрируя причастность к технологиям богов.

Д. Пучков: И рептилоидов.

К. Жуков: С Нибиру. Но такую колонну не могли вручную поднять ни в коем случае. И тут, пока суд да дело, рабыня говорит Ворену, что надо поговорить о его внуке Люции.

Д. Пучков: «Сенатор Ворен, я насчет твоего внука Люция. То, что я тебе сейчас скажу, чистая правда». Вот это заход. И он поверил тут же. Что значит отсутствие критического мышления!

К. Жуков: Ну, Ворен вообще импульсивный и не шибко умный по фильму.