Рисующая ночь

«Сынок, прежде всего, прости за то, что предыдущие письма содержат сухие факты и указания того, что тебе следует делать. Прости, что ни в одном из них я не написала о том, как сильно люблю тебя. Сильнее, чем свою жизнь. Я люблю тебя, мой, уже несомненно, взрослый, мужественный, сильный, красивый, мудрый, мальчик. Для меня ты навсегда останешься крошкой. Все чаще я вспоминаю тебя маленького, беспомощного, так пылко прижимающегося к моему боку и такого сосредоточенного! Даже посасывая мою грудь ты выглядел невозмутимым и серьезным! Как же я смеялась, когда ты хмурил свой лобик, словно решал очень важную государственную задачу. Ты рожден быть Владыкой. И кажется, знал об этом с пеленок. Ты, верно, удивишься, и скажешь, что не могла леди, а уж тем более супруга повелителя, кормить грудью. Но я бы никогда не доверила своего ребёнка кормилице! Я любила в тебе все: твои пальчики, твой хмурый, взрослый не по годам взгляд, твою очаровательную, но такую редкую улыбку. Конечно нет, я не любила, я люблю и буду любить вечно. Я бы все отдала, чтобы видеть тебя счастливым, но знаю, что это невозможно. Дэймон, уголёчек мой, я прошу тебя, найди свою адарит! Найди в себе силы поверить в то, что я написала. Я не тешу себя иллюзией и понимаю, что память обо мне сотрут из твоей очаровательной головки. Понимаю, что вместе со мной, падет и моя семья. Но ты должен верить себе и своему сердцу. Оно обязательно подскажет, кто твой друг, а кто враг. Мальчик мой, как много бы я хотела тебе написать, как многое сказать и как крепко тебя обнять. Я прошу только об одном, постарайся быть счастливым! И помни, твоя мама любит тебя! Любит всем сердцем и душой и никогда бы не смогла причинить ни тебе, ни твоему отцу вред. Вы для меня — самая большая драгоценность».

— Почему оно обрывается, — хрипло спросил я. — Тут полоса от чернил, — отвечай!

— Леди Габриэлу повели на казнь, она не успела дописать.

Письмо выпало из моих рук. Конечно, это все в прошлом. Несомненно, я знал итог, но… Я не каменный, черт бы все побрал! Я не железный и боль от утраты, впервые кольнула моё сердце. Я рос среди обмана и лицемерия. Но в этой паутине из лжи всегда был островок моего личного счастья. Мачеха, которая никогда не давала мне чувствовать себя ненужным. Она любила меня. Но что она — по сравнению с родной матерью, которая зная о том, что ей грозит, думает о будущем сына, а не о своей гибели и рухнувшей любви к человеку, который не поверил?! Ее сердце не наполнилось ненавистью.

Меня трясло. И я не хотел думать о том, как выгляжу со стороны. У меня вырвали сердце, а по щекам текли горячие капли. Я вновь и вновь перечитывал последние строчки, написанные рукой мамы. Я не сомневался в том, что это ее почерк. Уголёчком называла меня только она и только тогда, когда никого не было рядом! Моя память хранила это и в дни, когда отец был особенно жесток со мной, я вспоминал мамин голос, жаль, что я так быстро забыл его.

Вороватым движением утер слезы и взял в руки остальные письма. Они хранили намного больше листков и были не в пример тяжелее короткого послания о любви матери к своему сыну. Меня это огорчило. Но…

Именно первые письма кричат о том, что мать любила меня. Она думала о моем будущем, она желала мне счастья и сделала все, что могла в тот момент, когда решалась ее судьба.

— Первые шесть дней она писала исступленно, спала по три часа и вновь возвращалась к письму. А седьмого, утром приступила к этому, я едва успел его спрятать, когда за леди пришли.

Я поднял голову, едва различая темного за пеленой слез. Меня хватило лишь на кивок, что-либо говорить было бессмысленно, да и не нужно.

Я углубился в чтение первого письма. Я перечитывал строчки снова и снова, пока смысл написанного не отложился в моем сознании.

Я не заметил, как прочел все письма, и что моя сила, вышла из-под контроля. Неудивительно, ведь внутренне, я желал смерти, мучительной, долгой, для каждого советника!

Мои познания о собственной магии и могуществе были всего лишь крохами в том океане, в который окунула меня мама. И теперь я отчетливо понимал, что не стану искать артефакт. Как и понял, почему моя мать не боролась за свою жизнь и не пыталась избежать казни. Да, она верила, что отец встанет на ее сторону, что сердце подскажет ему правильный путь, но в тоже время, она знала, что обречена.

Артефакт исчез…исчез в поисках новой рисующей ночь! И я точно знал, в чьих руках он появится.

— Пойдем, ты не останешься здесь, Талан Айллор.

— Вы вспомнили! — лицо старика засветилось радостью.

Я не мог не улыбнуться в ответ. Но его имя само прыгнуло на язык.

— Я накажу всех, кто пытается уничтожить темных, Талан, но сначала, отдам свои долги.

Глава двенадцатая

Я бежала по дворцовым коридорам и даже не думала о том, как выгляжу. Сработал телепорт. Я-то не видела, услышала, как перешептывались слуги. Мама и лорд Регус прибыли, а Владыки не было. И я очень боялась, что маме могут навредить советники.