Ритка

Эта ночь напомнила ту, после театра. Вначале она ни о чем не думала. Не могла, было не до этого. Так выворачивало внутренности, ломило голову. К счастью, в столе нашлась коробочка с чаем, заварила почти полпачки. От горячего чая прошел леденящий озноб, согрелись руки и ноги. Но, наверное, от него же пропал и сон. Лежала, скорчившись на кушетке под пальто, и все припоминала подробности своей баталии с Томкой. Что теперь подумает о ней Андрей? Что думают, говорят другие, нс волновало: вряд ли в кафе мог оказаться кто-нибудь из знакомых. Но вот Андрей.

Глухой полночью все же забылась, заснула. Утром же снова стало не по себе. Думала о предстоящей вечером встрече со страхом. Как и ожидала, Андрей выговорил угрюмо:

— И ты тоже!. И надо было тебе с ней связываться? Не знаешь ты ее, что ли?

Андрей был более чем недоволен. На людях он умел держать себя. Другое дело в «берлоге», да еще когда вдвоем. Тут он не очень-то выбирал выражения. А она никак не могла к этому привыкнуть. Она абсолютно не терпела, когда с ней разговаривали подобным тоном.

Даже отцу не прощала. И на этот раз все возмутилось в ней. Неожиданно для себя спросила, тоже не очень мягко:

— А что я должна была делать? Позволить колотить себя?

Андрей протянул не без удивления:

— А ты, оказывается, не такая уж овечка!

— Была овечка, да вся вышла!

И хлопнула дверью. Конечно, все дело было в том, что она действительно была не права. И все равно!.. Мчалась, куда глаза глядят, пока не увидела у чьего-то палисадника эту березу — сказочно белое дерево с тонкими текучими ветками и замерла, застыла на месте, завороженная. Домик у березы совсем увяз в снегу, а возле ворот была скамеечка. Смела с нее варежкой снег и присела, не спуская глаз с березы. Подумала: «А Андрей и не заметил бы ее. Грубый он все-таки!»

Сидела и смотрела на березу до тех пор, пока не пробрала дрожь. Но сердце не смягчилось. Так и ушла домой с камнем в груди. И целую неделю не появлялась в «берлоге». Хотя и дома не находила себе места, все валилось из рук.

Однажды вдруг собралась, села на автобус и доехала до конечной остановки. Сошла там, дождалась, когда автобус, обдав запахом бензина, повернет обратно. К счастью, больше с него не сошел никто.

День, как и тогда, выдался пасмурный, даже сырой какой-то. Слева за кюветом торчал из-под снега штакетник, огораживающий территорию пионерлагеря. Домики лагеря, припавшие к сопке, едва виднелись из-под низко нахлобученных козырьков снега. Справа сплошной стеной сосняк. Сюда они направились тогда осенью вчетвером: она, Ритка, Андрей и Валерка с Томкой. Нечего было и думать пробраться теперь к ельнику, где они жгли костер: снег по колено. А ей почему-то очень захотелось пробраться туда и дальше к обрыву, с которого она смотрела па город. Вспомнить и снова пережить то чувство ожидания чего-то большого и светлого, которое охватило ее там, над обрывом. Всего-то и прошло несколько недель, а кажется, что было это давным-давно! Столько случилось всякого… Какая она была тогда наивная, гордая. Ну, как же, ведь она всегда поступала правильно! А теперь…

Потопталась на шоссе, свернула по тропинке в сосняк к киоску, где летом продавали напитки. Тут, за деревьями, было глухо и тепло. Снег слежался, зачерствел. Нападавшие хвоинки на нем будто крестики птичьих следов… На душе не было ничего, даже отдаленно похожего на то, что она перечувствовала тогда на обрыве. Пусто. И эта пустота хуже всего. Спросила себя: ну, почему, почему так? Ведь псе осталось на месте: и этот лес, и сопки, и ее, Риткин, город там, в распадке, и жизнь, которая ждет ее впереди. Ведь все равно будет же у нее какая-то жизнь? Почему же ее теперь ничто не радует и не волнует?

Когда подошел автобус, заставила себя выйти к нему и плюхнулась на сиденье сразу же у двери. Было такое чувство, будто она пробыла здесь, в лесу, не один час, а несколько лет…

А на следующий день на тропинке, по которой она ходила в школу, внезапно появился, словно вырос из-под земли, Андрей. Почувствовала, как закаменело лицо, а он усмехнулся мрачно. Руки в карманах куртки, широкие плечи глыбой.

— И долго еще мы думаем так прохлаждаться? Ты соображаешь? Раз ты моя чувиха, твое место там, — Андрей показал квадратным подбородком в сторону «берлоги».

И она пошла, побрела за ним как собачонка. Что ей оставалось еще? Думай не думай, теперь уже ничего не изменишь. Одной ей теперь еще хуже. Она поняла это там, в лесу…

Больше Томка им не встречалась, и все у них пошло-покатилось… Только она все ждала: когда же Андрей скажет ей наконец те единственные слова, которые говорят девушкам? Ведь у них теперь такие отношения…

Но Андрей что-то не очень спешил с ними, с этими словами.