Ритм войны. Том 2

Навани задумалась, хотя – буря свидетельница! – понимала, что так нельзя. Это был еще один трюк, еще один катализатор, добавленный в систему, чтобы подстегнуть реакцию. И все же Навани не могла лгать самой себе. Она действительно хотела знать. Как всегда, вопросы дразнили ее. Вопросы были беспорядком, ожидающим организации. Чем больше понимаешь, тем сильнее мир выравнивается. Хаос приобретает смысл, как и положено всем вещам.

– У меня возникла проблема, – сказала Навани, наконец-то сделав глоток из своего бокала. – Я могу заставить два света пересечься – я могу заставить их собраться вокруг одного и того же самосвета, кружась, как дым в потоке воздуха. Но они не смешиваются.

– Противоположности, – сказала Рабониэль, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть на схемы и заметки, которые Навани делала по каждой неудачной попытке.

– Нет, просто инертные вещества, – возразила Навани. – Подавляющее большинство элементов, будучи объединены, не вступают в реакцию. Я бы давно назвала эти две субстанции несмешивающимися, если бы не видела башнесвет.

– Именно это и навело меня на первоначальную мысль, – сказала Рабониэль. – Я решил, что если существует гибрид света Чести и Культивации, то должна быть причина, по которой никто не смешивал свет Вражды ни с тем ни с другим.

– Вопросы – это суть науки, – сказала Навани, потягивая вино. – Однако предположения должны быть доказаны, Древняя. Опираясь на свои исследования, я считаю, что эти два понятия не являются противоположностями, но это еще не доказано.

– И что требуется для доказательства?

– Эмульгатор. Что-то, что заставит их смешиваться. К сожалению, я не могу понять, где искать этот эмульгатор, хотя он может быть связан со звуком. Я только недавно узнала, что буресвет реагирует на звуки.

– Да, – сказал Рабониэль, беря со стола сферу. – Звуки Рошара.

– Вы слышите свет? – спросила Навани.

Рабониэль сперва что-то пропела в ответ, а потом кивнула. Она подняла бриллиант, кристально чистый, наполненный буресветом после вчерашнего визита стихии.

– Чтобы услышать, как поет сфера, надо сосредоточиться и знать, что ты ищешь. Чистый тон, очень мягкий.

Навани ударила нужным камертоном, и он запел. Рабониэль кивнула.

– Да, именно такой. В точности такой. Но…

Навани выпрямилась:

– Но?

– В тоне сферы есть ритм, – объяснила Рабониэль, держа сферу с закрытыми глазами. – У каждого света есть свой ритм. У Чести – величественный. У Культивации – жесткий и отрывистый, но нарастающий.

– А у Вражды?

– Хаотичный. Но с какой-то удивительной логикой. Чем дольше слушаешь, тем больше в нем смысла.

Навани откинулась на спинку стула, потягивая вино и жалея, что у нее нет доступа к Рушу и другим ученым. Рабониэль запретила ей использовать их опыт в этом деле, поручив решать проблему самостоятельно. Но ведь Навани не ученый…

Что бы сделала Ясна в такой ситуации? Ну, помимо того, что отыскала бы способ прикончить Сплавленную.

Навани чувствовала, что ответы у нее перед самым носом. В науке такое случалось очень часто. Древние люди сражались каменным оружием, но секреты металлургии были в пределах их досягаемости…

– У башнесвета есть тон? – спросила Навани.

– Два тона, – сказала Рабониэль, открывая глаза и опуская сферу с буресветом. – Но это не просто тоны Культивации и Чести. Они… другие, измененные так, чтобы пребывать в гармонии друг с другом.

– Любопытно. У них тоже есть какой-то ритм?

– Да, – подтвердила Рабониэль. – Оба тона принимают его и гармонично преображаются под стать друг другу. Это как будто симфония, сочетающая в себе властность Чести и постоянно растущее величие Культивации.

Их сферы с башнесветом к этому времени уже иссякли, и у Рабониэли не было возможности восстановить их, так что проверять было нечего.

– Растения растут под воздействием буресвета, – сказала Навани, – если в их присутствии отбивать правильный ритм.

– Старый сельскохозяйственный трюк, – кивнула Рабониэль. – Он лучше работает с жизнесветом, если удастся его найти.

– Но почему? Почему свет реагирует на звуки? Почему существует ритм, который заставляет зелень расти? – Навани порылась в своих материалах и принялась набрасывать схему нового эксперимента.

– Я задавала себе этот вопрос много раз, – проговорила Рабониэль. – Но с тем же успехом можно спрашивать, почему гравитация тянет все объекты вниз. Разве мы не должны принять некоторые основы науки за исходные? Некоторые вещи в этом мире просто такие, какие есть.

– Нет, не так. Даже гравитация имеет механизм, приводящий ее в движение. Существуют доказательства того, почему работают самые основные операции сложения. Всему есть объяснение.

– Я слышала, – заметила Рабониэль, – что свет реагирует на звук, потому что он напоминает голос Богов-Осколков, призывающих к повиновению.

Навани ударила камертонами, прикоснулась ими к соответствующим самосветам, которые поместила в нужные места. Тонкая струйка буресвета побежала от одного камня, тонкая струйка пустосвета – от другого. Они встретились в центре, закружились вокруг пустого самосвета. Ни один свет не проникал в него.