Робким мечтам здесь не место. О смелости, воображении и становлении современного Израиля

Едва вступив в должность, я попросил экономическую команду провести полный брифинг нашего плана. Хотя между экспертами было некоторое несогласие относительно конкретных технических деталей, в целом они достигли взаимопонимания. Однако это не означало, что они были спокойны и уверенны. Одно из главных опасений состояло в том, что любая структурная реформа может вызвать шок в системе и спровоцирует бегство иностранных инвесторов из страны. Подобный отток капитала мог подорвать любой план, который мы разработаем, независимо от его масштаба. Моя команда объяснила: единственное решение состояло в том, чтобы заручиться обязательством Соединенных Штатов (к тому времени они стали нашим важнейшим союзником вместо Франции) предоставить зонтичный кредит – гарантию иностранной помощи для поддержки в случае наихудшего сценария. Я поручил советникам продолжать дорабатывать варианты, исходя из того, что я смогу получить кредит, а тем временем мои сотрудники немедленно приступили к подготовке визита в Вашингтон.

Вскоре после вступления в должность я встретился с государственным секретарем Джорджем Шульцем[154] в штаб-квартире Государственного департамента. На встрече меня сопровождал Герберт Штейн, бывший советник Белого дома по экономическим вопросам, который под руководством Шульца более года работал над разрешением израильского кризиса. Одним из ведущих участников этого проекта был Стенли Фишер, эксперт по денежно-кредитной политике из Массачусетского технологического института, хотя он и не смог присутствовать на том первом совещании. Я поблагодарил Шульца и Штейна за то, что они согласились с необходимостью быстрых действий и проинформировал их о плане, который готовы были реализовать наши эксперты. По оценкам израильских экономистов, нам требовался кредит в размере полутора миллиардов долларов США для осуществления плана стабилизации. Поэтому, естественно, когда обсуждение перешло к этой проблеме, я начал с просьбы о четырех миллиардах долларов.

Штейн внимательно слушал, но был сдержан. Прежде чем согласиться предоставить кредит, он и Фишер хотели уточнить детали пакета наших реформ. Я согласился с тем, что это важно, и предложил создать рабочую группу между Соединенными Штатами и Израилем, как если бы мы планировали совместную военную операцию, только вместо генералов выступали бы наши ведущие экономисты. Это показалось мне лучшим способом укрепить уверенность Америки в наших усилиях, а также предоставить нам доступ к более широкому опыту.

Я вернулся домой после визита в Вашингтон и столкнулся с самым сложным аспектом кризиса: как заставить рабочих и работодателей прийти к соглашению и принять участие в реализации плана. Такие вопросы не решить с помощью политической коалиции; здесь нужна совершенно иная, экономическая коалиция. Я созвал лидеров профсоюза «Гистадрут»[155] (который был одновременно и традиционным профсоюзом, и в соответствии с давней социалистической ориентацией Израиля собственником нескольких крупнейших предприятий страны) и ассоциации работодателей, самых высокопоставленных правительственных экономистов и министра финансов Ицхака Модаи

[156]. Первые встречи были напряженными. Со всех сторон посыпались возражения, когда правительственные чиновники проинформировали участников о планах, которые рассматривал кабинет. Ни одна из сторон не желала принять суровую правду: чтобы экономика выжила, от всех требовались жертвы и всем бы это обошлось недешево. Когда я объяснил, что субсидии, которые мы предоставляем, чтобы индексировать зарплаты и контролировать цены на основные продукты питания, причиняют больше вреда, чем приносят пользы, это разгневало профсоюзных активистов.

Вспоминаю, как один из них сказал: «Это безумие. Экономика падает, а вы хотите выдернуть коврик из-под рабочих? Никогда не думал, что услышу, как премьер-министр лейборист будет предлагать такие драконовские меры». Реакция была понятной. Я тоже не представлял себя в подобном положении и не собирался отказываться от системы социальных гарантий, в которую так сильно верил. Но я знал, что без таких мер гиперинфляция продолжит разрушать жизни тех же работников и конца этому не будет.

Не менее интенсивным был обмен мнениями с представителями ассоциации работодателей, когда мы обсуждали необходимость общенационального замораживания цен. «Это заставит нас уйти из бизнеса! – воскликнул один из них. – Вы говорите о том, чтобы спасти экономику, но такой шаг может ее разрушить!» Я понимал их опасения, но все же знал, что отказ от подобных мер приведет к экономической ситуации, которую смогут пережить немногие предприятия.