Рокоссовский: терновый венец славы

Он вспомнил, как многие из тех военных, кто перешел на сторону Советской власти, успешно воевали с белыми генералами, били их и побеждали. А где они теперь, те военные?.. О том, что в армии много прорех, показала и финская кампания... В чем причины, почему так?.. Возникало много вопросов, но он не мог найти на них ясные ответы. Голова, точно не своя, - плохо соображала. Советники притихли, чего-то ждут. Да и некогда храбрые на вид генералы Генштаба ведут себя боязливо - чувствуют свою вину. Яд страха охватил многих. В воздухе висит какое-то грозное напряжение. Вот-вот может разразиться буря.

Впервые за многие годы он почувствовал, что у него уходит почва из-под ног. Пока у него все рычаги политической и военной власти и пока за каждым его шагом наблюдает народ, надо действовать.

Подозрительный ум Сталина медленно, с большим трудом приходил к выводу: в военное время надо в корне менять стиль руководства. Прежде всего необходимо как можно чище смести паутину страха и недоверия. Когда надо для дела, надо уметь переступить через самого себя.

Сталин даже повеселел от такой революционной для себя мысли. «Теперь надо работать более открыто, - подумал он. - И обязательно прислушиваться к дыханию страны, пока оно не угасло». Он подошел к столу и нажал на кнопку.

На пороге появился Поскребышев. Доложил:

- Рокоссовский прибыл, товарищ Сталин!

- Пусть войдет, - Сталин взмахнул рукой ©дымящейся трубкой и подошел к двери. Он пожал вошедшему руку и, усаживаясь за стол, жестом пригласил Рокоссовского сесть.

Рокоссовский про себя отметил, что с января 1937 года, когда он видел последний раз Сталина, в его внешности произошли большие перемены: в волосах появилась седина, лицо осунулось, прокуренные рыжие усы поредели и не выглядели такими пышными, как раньше, сеть глубоких морщинок окутала по-прежнему живые глаза.

Теперь Рокоссовский не испытывал перед ним того душевного трепета, который волновал его сердце в Кремлевском дворце, на съезде. Видимо, годы тюрьмы и июньские кровопролитные бои притупили чувство страха даже перед самим Сталиным.

- Как вы себя чувствуете, товарищ Рокоссовский? - спросил Сталин, пососав трубку и выдыхая клубы дыма.

- Все мои чувства, товарищ Сталин, поглощены войной, -спокойно ответил Рокоссовский, посмотрев на Сталина.

- Мне доложили, что ваш корпус организованно принял бой с фашистами.

- Да, насколько позволяла обстановка.

- Вы можете откровенно высказать свое мнение по поводу наших бед в начавшейся войне? - спросил Сталин, прищурив глаза.

Рокоссовский на мгновение задумался. Он понимал, какую ответственность берет на себя, собираясь отвечать на этот, пожалуй, самый острый вопрос в жизни страны.

- Я слушаю, товарищ Рокоссовский, - тихо произнес Сталин, набивая трубку.

- Можно было предположить, - начал генерал, - что противник, намного опередивший нас в развертывании у границ своих главных сил, потеснит на какое-то расстояние наши войска прикрытия. Мы должны были ожидать, что на определенном рубеже, где-то в глубине, по реальным расчетам Генерального штаба, будут развернуты наши главные силы. Им предстояло организованно встретить противника и нанести ему мощный контрудар.

- Повторилась ошибка старого русского генералитета? - сказал Сталин, глядя в упор на Рокоссовского.

- Я бы так не сказал, - произнес генерал, чувствуя интерес собеседника к начатому разговору. - Изучая план русского Генштаба, составленный до начала Первой мировой войны, я пришел к выводу, что он был составлен профессионально. В плане предусматривались сравнительные возможности России и Германии, и это учитывалось при определении рубежа развертывания и его удаления от границы. В связи с этим определялись технические силы и состав войск.

- Ну и где же по тому плану проходил рубеж развертывания? - спросил Сталин, прикуривая трубку.

- Рубежом развертывания в основном являлась полоса пограничных крепостей.

- А разве у нашего Генштаба такого рубежа развертывания не было?

- Насколько мне известно, Генштаб не успел составить реальный план на начальный период войны. В 1930 году был такой план, и согласно ему рубеж развертывания совпадал с рубежом наших укрепрайонов недалеко от границы.

- А мог ли этот рубеж сохранить свое значение в 41-м году?

- На мой взгляд, мог, товарищ Сталин, - твердо заявил Рокоссовский. - На этом рубеже, я его хорошо знаю, фашисты могли получить сильный отпор. Мы обязаны были сохранить наши Уры* на старой границе с Польшей.

- Но мы же строили новые Уры на новой границе, - Сталин показывал свою осведомленность в военных делах.

- Да, строили, но все это проходило на глазах у немцев, и было бы наивно думать, что они дадут нам их достроить.

Сталин молча ходил по кабинету и сосал трубку.

- Продолжая мысль о плане Генштаба русской армии, - не вынес молчания Рокоссовский, - надо сказать, что он перед войной своевременно провел отмобилизацию и привел войска в повышенную боеготовность.

- Мы тоже это сделали. Дали указание.