Роковая наследственность

Получив на днях, приглашение посетить новый шляпный магазин, Катя планировала наведаться туда именно сегодня. По обыкновению, собираясь для выезда в город не более часа, в этот раз она собиралась как никогда долго, поскольку нужные ей вещи словно попрятались куда-то. В добавок ко всему, уже на одетом Катей платье было обнаружено отсутствие нескольких крючков. Палаша искренне клялась, что вчера эти самые крючки были там, где им надлежит, и продолжая оправдываться, пыталась убедить хозяйку одеть другое платье, мол «в пир ехать кобылу шить не годиться», примета плохая, но Катя настояла на своём. Мало того, она заставила Палашу пришивать крючки к платью, прямо на ней, что ещё больше раздосадовало служанку.

– Ну вот это уж некуда не годиться, – бубнила Палаша, продолжая возмущаться. – Вы хотя бы нитку в рот возьмите, а то, чего доброго, я вам «память зашью».

Нервничая в ожидании, когда служанка закончит работу, Катя глубоко вздохнула, и закатив глаза к полотку сказала раздражённым тоном.

– Да, да, да… И ваза сама разбилась, и крючки сами собой оторвались, и вокруг сплошные плохие приметы. Может мне сегодня вообще из дома не выходить?

– Екатерина Степановна, голубушка! Оставайтесь дома, зачем судьбу то испытывать? – взмолилась Палаша, за что Катя резко оборвала её.

– Ну хватит, раскудахталась! Без твоих советов обойдусь! Поторопись давай!

А чуть позже, спускаясь по лестнице Катя оступилась и каблук с её левого сапожка полетел вниз. Не обращая внимания уже на рыдающую Палашу, она вернулась домой, поменяла обувь, и спокойно преодолев лестницу, вышла из парадной к ожидающей её коляске.

В новом шляпном магазине Катя приобрела сразу несколько шляп, и теперь, сидя в окружении коробок ожидала кучера, которому позволила забежать в табачную лавку.

– И всё-таки, как странно устроены мы женщины. Несколько новых обновок, и дурного настроения как не бывало! – подумала она, и довольно улыбаясь стала рассматривать витрину магазина детских игрушек, что находился на противоположной стороне этой узкой улочки. Изобилие находящихся там кукол, мишек, обезьянок, пирамидок и паровозиков, напомнили Кате её детство. Как обладая огромной фантазией, отец вырезал игрушки из дерева, и как потом мама раскрашивала их, а для куколок шила наряды из разноцветных лоскутков.

Услышав звон, висящего на двери магазина колокольчика, Катя очнулась от воспоминаний, и в тот же миг увидела на пороге, богатырской стати пожилого мужика, держащего на руках мальчонку лет трёх-четырёх. Заметив пристальный взгляд молодой дамы, сидящей в коляске, он поставил мальца на землю и сняв картуз, поклонился ей в пояс. В ответ Катя кивнула головой, а когда вновь взглянула на мужика, увидела, как из-под копны седых волос на неё смотрят большие, слегка потускневшие зелёные глаза. И тут она вздрогнула.

– Отец!?

Нет, она не вскрикнула, она даже не смогла открыть рта поскольку попросту оцепенела. Она была лишь в состоянии мыслить, а мысли были таковы.

– Ежели узнает – то будь что будет. А ежели нет – то так тому и быть.

В следующее мгновение, держа в руках несколько свёртков, из магазина вышел молодой высокий широкоплечий парень, в котором Катя сразу узнала Платона, своего старшего брата. Передав свёртки отцу, он взял мальца на руки, поцеловал его в щёку, и они втроём пошли вниз по улице.

Катя чувствовала себя разбитой и опустошённой. Поднимаясь домой по лестнице, она вспомнила как сегодня утром, Палаша уговаривала её остаться дома, дабы избежать неприятностей, о чём сулили многочисленные приметы. Признавая, что служанку следовало послушать, Катя обнаружила дверь открытой, однако возмутиться по этому поводу у неё не было сил. Медленно передвигая ноги, бледная и смертельно уставшая она вошла в гостиную, где за кофейным столиком сидела Палаша и её подруга, служанка соседей Серафима. На обеих были вещи из Катиного гардероба. На Палаше была одета большая чёрная шляпа с цветами, и белый кисейный шарф, а на её подруге, бежевая норковая накидка, того же тона длинные шёлковые перчатки, и маленькая шляпка с вуалью. Не замечая хозяйки, они пили кофе и разговаривали, подражая поведению великосветских дам.

– Фу, какая гадость! – сказала Катя, отхлебнув глоток кофе из чашки, выхваченной из рук Палаши, – Принеси мне в спальню горячего чая. И запри входную дверь. Устроила тут проходной двор.

Девушки застыли словно окаменели. Обратив внимание на их разодетые фигуры, Катя усмехнулась и, прежде чем уйти, погрозив пальцем, строго сказала.

– А вот это уже слишком. Наглость какая! После поговорим.

Не на шутку перепугавшись, девушки сошлись во мнении, что хозяйка пьяна.

Выпроводив подругу, Палаша поторопилась в спальню к мадам. Приказав помочь раздеться, и напомнив о чае, Катя легла в постель. Вернувшись, держа в руках поднос с чашкой, Палаше показалось что мадам заснула. Поставив поднос на столик подле кровати, она поправляла свисающее одеяло, когда вдруг услышала.

– Закрой на окнах портьеры и ступай. Меня не беспокоить пока не проснусь.