Роковой оберег Марины Цветаевой

Точно услышав слова Шаха, бродяга поднялся на нетвердые ноги и двинулся наперерез летящей на всех парах зеленой «Ниве». Машина пыталась избежать столкновения, но нетрезвый пьянчужка все таки не удержался на ногах и, поскользнувшись, покатился под колеса. Скрипнули тормоза, машина проехала еще несколько метров и остановилась. Из под капота выглядывали стоптанные кроссовки. Кроссовки не двигались, и это был плохой знак. Водитель высунулся по пояс из окна, увидел под машиной неподвижное тело и понял, что дело неладно. Распахнулась дверца, и из салона выпрыгнул Мамаев. Он бросился к лежащему на снегу человеку и попытался вытащить пострадавшего из под колес. Что случилось в следующее мгновение, я не поняла, но Мамай вдруг дернулся, схватился за бок и завалился на снег. «Электрошокером приложила», — пояснил Василий, продолжая бесстрастно наблюдать за происходящим. Между тем сбитый бомж ожил, выполз из под машины, склонился к Мамаеву и некоторое время так стоял. Потом выпрямился, огляделся по сторонам и со всех ног бросился бежать за угол кафе. Бежал он уверенно и твердо, и невозможно было поверить, что всего несколько минут назад этот человек с трудом держался на ногах. Через несколько секунд из за кафе выехала машина с потушенными фарами, в которой я узнала «Ауди» Андрея.

— Вот черт, — выругался Василий, ударяя по газам.

Он вылетел со стоянки, с ходу набрав скорость, и так, на скорости, врезался в машину отца. Раздался грохот, скрежет железа, я почувствовала резкую боль в колене, и все заволокла черная тьма. Очнулась я в тот момент, когда Василий выползал через разбитое лобовое стекло на воздух. Дверь заклинило, и выбраться нормальным путем не представлялось возможным. Болела нога, шумело в голове и двоилось в глазах, но это не помешало мне двинуться следом за Шахом. На улице свежий морозный воздух сделал свое дело. Мне стало значительно лучше. Обтерев лицо снегом, я более менее пришла в себя и, пошатываясь, поплелась к разбитой машине отчима. Сработавшая подушка безопасности скрывала лежащего на руле человека, и было непонятно, жив он или нет. Василий открыл дверцу и начал вытаскивать водителя из салона. Тот тряпичной куклой повис у Шаха на руках, должно быть, пребывая без сознания. Голова пострадавшего в низко надвинутой на глаза трикотажной шапке моталась из стороны в сторону, как увядший тюльпан на стебельке, руки, мешаясь, топорщились в стороны, ноги волочились корабельными канатами. Василий все таки справился с трудностями транспортировки, кое как дотащил и уложил бродягу на обочину, но тот вдруг изловчился и с силой ударил спасателя головой в переносицу. От неожиданности Шах схватился за лицо и завалился на спину, а бродяга бросился бежать в сторону леса. Тут же сорвавшаяся с места зеленая «Нива» нагнала беглеца и на этот раз действительно ударила сзади капотом по спине. Должно быть, Мамай горел желанием отомстить обидчику за разряд электрошокера, который никак не ожидал получить в бок. Подбежав к бесчувственному телу сбитого бродяги, Василий сдернул с головы его черную шапку, и светлые волнистые кудри рассыпались по снегу. Вероника открыла глаза и прошептала:

— Вызовите «Скорую». Мне плохо.

— О! — воскликнул Мамай, и в возгласе его прозвучала радость узнавания. — Это же батянина «ласточка», которая приходила к нам насчет алиби! Мой старик как увидел ее, чуть не расплакался — ученицу, говорит, свою лучшую встретил! У нее талант мужиков окучивать! — И, обращаясь к Веронике, выдохнул: — Что же ты, паскуда, творишь? Мы с отцом тебя от легавых отмазываем, а ты меня грабишь, стерва?

— Вы меня с кем то путаете, — слабым голосом проговорила Вероника. — Я вас впервые вижу. Я ранена. Мне нужна помощь.

— В полиции окажут, — коротко пообещал Шах. — Поехали, Вероника Николаевна, в управление. Вас там с нетерпением ждут приятные мужчины, к которым вы умеете находить подход.

* * *